Картина мира в сказках русского народа

Даниленко Валерий Петрович

Огонь несёт не только благо, но и уничтожение. Вот почему отношение к нему было двойственным. В мифологическом словаре читаем: «Символика огня, как и воды, имела двойственный характер. На одном полюсе – образ грозного, яростного, мстительного пламени, грозящего смертью и уничтожением. На другом – стихия очищающего пламени, несущего свет и тепло, воплощаемого творческое, активное начало. Огонь воспринимался и как непосредственный объект языческого культа, и как посредник между человеком и божеством. Соответственно и молитвы, и жертвы огню, о которых сообщают древнерусские обличители язычества, могли быть адресованы и самому обожествленному

огню, и языческим идолам и богам» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 284).

Культ огня в древнерусской мифологии был тесно связан с миром мёртвых: «Древнерусские язычники жгли костры на своих святилищах и поддерживали негасимый огонь перед идолом Перуна. Они сжигали своих мертвецов, веря, что с пламенем погребального костра те переносятся в рай. По свидетельству арабского автора ал-Масуди (10 в.), славяне “сожигают своих мёртвых, а также скот, оружие, украшения; когда умирает муж, сжигается с ним жена его… Жёны их стремятся к самосожжению, чтобы войти за мужьями в рай”» (там же).

По предположению нашего выдающегося сказковеда В. П. Аникина, мифический огонь в русских сказках трансформировался в образ сказочного многоголового змея. Вот как он обосновывал это предположение:

«Если змей – огонь, то нетрудно понять, почему сказочный змей наделяется множеством голов: это многочисленные огненные языки. На месте срубленных голов вырастает множество других: огонь, плохо затушенный в одном месте, вновь разгорался; на месте одного языкового пламени возникало множество других. Герой только тогда побеждает огонь, когда тушит все огни сразу. ”…Срубил чуду-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, черкнул огненным пальцем – головы опять приросли…”. Срубил герой огненный палец и тогда только убил змея. Так поздняя поэтическая подробность из сказок о героях-змееборцах по-своему традиционно восходит к реальному, естественному явлению природы. Почти все характерные особенности змея как сказочного персонажа объясняются реальным явлением огня.

Возникает вопрос: почему же люди уподобили огонь именно змею? Соединение понятий о змее и огне – Змей Горыныч – могло возникнуть на основе общего признака: при змеином укусе человек чувствовал острое жжение, сходное с ощущением ожога. Кроме того, огонь ползёт по земле – этого было вполне достаточно первобытному человеку, чтобы объяснить сложнейшее физическое явление природы невольным уподоблением его живому существу» (Аникин В. П. Русская народная сказка. М., 1977. С. 123).

Неконтролируемый огонь – страшная разрушительная стихия. В сказке «Марья Моревна» она превращена в огненную реку, за которой живёт баба-яга. Чтобы через неё перебраться, Ивану-царевичу приходиться воспользоваться чудесным средством – платком. Он «доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону – и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост» (РНС. С. 159).

Огонь, как и вода, может приносить как благо, так и уничтожение. Вот почему, как гласит пословица: Огонь – друг и враг человека.

Огонь – друг:

Человек без огня не живёт ни единого дня; Огонь да вода – всему голова; При огне как при солнце светло, при огне и зимою тепло; С огнём воюют, а без огня горюют; Огонь – беда, вода – беда, а нет хуже беды, как нет ни огня, ни воды.

Огонь – враг:

Огонь

да вода всё сокрушают; Огонь – не вода, охватит – не всплывёшь; В огне брода нет; Вор стены оставит, огонь и стен не оставит; Пожар с искры начинается; От огня и камень треснет.

2.2.5. Солнце

Солнце по славянским представлениям, – огромное огненное светило. Оно – главный источник не только тепла и света, но и жизни. Неудивительно поэтому, что его обожествляли. Православные богословы пытались заменить языческих солнечных богов Иисусом Христом.

«Византийская и древнерусская гимнография, – пишет А. Л. Топорков, – уподобляла Христа “праведному солнцу”, а христианство – исходящему от него свету. Иисуса именовали также “незаходимым”, “истинным”, “разумным”, “мысленным” солнцем, а иногда и “Богом-солнцем”» (Славянская мифология. Под ред. В. Я. Петрухина, Т. А. Агапкиной и др. М., 1995. С. 361).

Как ни старались православные церковники очистить сознание русских от языческих представлений, им это не удалось до конца сделать. Не удалось им это сделать, в частности, в отношении к солнцу. Его образ сохранился не только в религиозном сознании русских, как и других славян, но также и в фольклоре. Но христиане всё-таки оставили на этом образе свой отпечаток.

У А. Л. Топоркова читаем: «В фольклоре солнце называли ясным и красным, светлым и святым, божьим и праведным, добрым и чистым. Во многих славянских традициях солнцем клялись и упоминали его в проклятиях. Оно предстаёт в поверьях как разумное и совершенное существо, которое или само является божеством, или выполняет Божью волю. В народных представлениях солнце – это лицо, око или слово Бога, либо оконце, через которое Бог смотрит на землю» (там же. С. 362).

Если к земному огню у русских было двойственное отношение – как к другу и как к врагу, то отношение к небесному огню – солнцу – всегда положительное. Это отношение сказка унаследовала от славянской мифологии. Отголоски обожествления солнца мы обнаруживаем, в частности, в сказке «Ведьма и Солнцева сестра».

Двенадцатилетнего Ивана-царевича в этой сказке конюх предупреждает о том, что у него родится сестра-ведьма, которая съест своих родителей. Бедный царевич вынужден бежать из родного дома, чтобы сестра-людоедка не добралась и до него. В поисках приюта он обращается к Вертодубу и Вертогору, но они ему отказывают. Только Солнцева сестра с материнской любовью приютила Ивана-царевича:

«Долго-долго ехал; приезжает наконец к Солнцевой сестрице. Она его приняла к себе, кормила-поила, как за родным сыном ходила» (РНС. С. 185).

В образе Солнцевой сестрицы в анализируемой сказке мы застаём переход от мифизации к фееризации. От мифа в ней сохранено обожествление солнца. За этим образом скрывается само солнце. Недаром Иван-царевич, спасаясь от погони своей сестры-ведьмы, закричал Солнцевой сестре: «Солнце, Солнце! Отвори оконце» (РНС. С. 187).

С другой стороны, в образе Солнцевой сестры мы видим уже не мифологический, а сказочный персонаж. Этим объясняется появление сестры у солнца, которой нет в славянской мифологии. Более того, Солнцева сестра живёт в небесном тереме. Но самое главное, что делает её сказочным персонажем, состоит в том, что в её тереме живёт Иван-царевич. Такое чудо возможно только в сказке. Только в сказке человеку можно жить рядом с солнцем и не сгореть.