Картина Сархана
Шрифт:
– Потому что этого хотел Сархан, – тем временем ответил хозяин особняка. – Дело в том, что все вы сыграли определенную роль в его жизни и непосредственно связаны с этой работой.
Лиза нахмурилась. Она точно не знала человека с таким именем. Но ведь это мог быть и псевдоним!
– Кто-то из вас издевался над ним в школе.
Лиза заметила, как вздрогнул широкоплечий мужчина, как он принялся задумчиво массировать подбородок, закрывая рот рукой. Мистер Хёст продолжал:
– Кто-то был его преподавателем в художественной академии.
Неловко заерзала пожилая женщина.
Лиза
– Кто-то взял в долг и не вернул эти деньги. Кто-то был его придирчивым шефом…
Хозяин продолжал, но Лиза отвлеклась. Она буквально чувствовала, как зал наполняется тревогой, злостью и неуверенностью.
– В кого-то он был влюблен, – закончил Хёст. – Следующий вопрос.
Лиза посмотрела на двух мужчин. Остались только они – лысый и коротко стриженный. Мужчины переглянулись. Лиза видела отсюда лицо только одного из них, и ей показалось, что в его глазах блеснул азарт.
Тишина. Мистер Хёст в очередной раз опустил взгляд на часы. Мужчины молчали. Лысый демонстративно принял расслабленную позу. Закинул ногу на ногу, откинулся на спинку кресла. Коротко стриженный зевнул и расставил ноги пошире. При этом один нервно постукивал пальцем по подлокотнику, а другой подергивал ногой. Время шло. Напряжение нарастало, но уступать никто не хотел.
– Ну, раз вопросов больше нет… – подытожил хозяин особняка, оторвав взгляд от часов.
По залу пронесся разочарованный стон. Мужчины презрительно переглянулись. Лиза покачала головой. Ребячество.
Мистер Хёст, тяжело опираясь на трость, встал со своего места. Один из лакеев тихо и быстро унес кресло хозяина в соседнюю комнату через приоткрывшуюся буквально на секунду дверь. Мистер Хёст доковылял до того места, где раньше стоял лакей, и, оказавшись сбоку от штор, достал из кармана небольшой черный пульт.
– Что ж, пришло время увидеть самую загадочную работу Сархана и узнать, как вы все с ней связаны.
Хозяин особняка нарочито медленно поднял пульт. Воздух буквально звенел от наполнявших его эмоций. Мистер Хёст нажал на кнопку. Шторы мгновенно разлетелись в стороны, обнажив… зеркало.
Некоторое время все присутствовавшие тупо смотрели на свое отражение.
– Какая-то идиотская шутка, – с явным облегчением протянул широкоплечий мужчина.
– Если это должно было что-то значить, – высокомерно хихикнула блондинка, – то я не знаю что.
По залу растеклось липкое, истерическое облегчение. Такое, наверное, испытывает преступник, лишь чудом избежавший разоблачения. Кто-то посмеивался, кто-то перешучивался с соседями. Первым догадался коротко стриженный.
– Нас что, сфотографировали?
Повеселевшие гости мгновенно напряглись и посмотрели на мистера Хёста. Казалось, все мигом угодили в яму. Хозяин особняка улыбнулся и снова нажал какую-то кнопку на пульте. Зеркало стало прозрачным. Лиза никогда не видела столько фотоаппаратов в одном месте. Одни, судя по всему, были сфокусированы на конкретных гостях, а другие снимали общий план.
– Я не давал своего согласия на фотосъемку! – взвился мужчина с волосами, зачесанными на лысину.
Гости подхватили его негодование. Загомонили. Закипала злоба. Кем бы ни был художник, он явно знал толк в перформансах. Он буквально катал всех гостей на безумных американских горках чувств.
Мистер Хёст поднял руку, призывая к тишине. Это сработало.
– Вы сможете в законном порядке разобрать все ваши претензии с моими юристами.
– Но вы говорили, что это картина! – зачем-то выпалил широкоплечий. Прозвучало жалко.
– Нет, не говорил, – возразил хозяин особняка.
Лиза мысленно кивнула. Везде фигурировало слово «работа».
– Давайте уже посмотрим, что получилось!
На этот раз зеркало потемнело, превратившись в экран. На нем появилась огромная фотография.
Лиза хмыкнула. Вот почему Хёст купил работу еще до того, как она была сделана. Идея и вправду неплоха, особенно для эксцентричного пожилого богача. На фото, конечно, гости. Буквально минуту назад. Ровно в тот момент, когда мистер Хёст нажал на кнопку. Почти в тот же момент, как ткань разлетелась в стороны, открывая предполагаемую картину. Каждый ожидал увидеть полотно, на котором он выставлен в весьма неприглядном свете. Ни у кого не было причин предполагать, что он будет изображен в позитивном ключе. Да может, никто и не вспомнил художника, но каждый предположил, как могли бы складываться его отношения с этим человеком, пусть и абстрактным. Кто-то издевался над ним в школе, кто-то едва не загубил его талант и так далее. И все знали, что картина ужасна, со слов самого мистера Хёста. Хуже того, не все еще отошли от странной игры, затеянной хозяином особняка. Минуту назад люди, снедаемые алчностью, боролись за свои интересы. Это тоже наложило отпечаток. Мистер Хёст не соврал: работа действительно шедевр и в то же время… она ужасна.
Лиза всматривалась в напряженные, изуродованные трудноразличимыми эмоциями лица. Презрение, страх, отвращение, разочарование? Это просто цирк уродов, который смотрит на зрителя. И от этих взглядов не по себе.
Почему-то ей вспомнилось, как мама привела ее записываться на фигурное катание, но ей сказали, что она слишком взрослая, слишком неуклюжая, что толку из нее не выйдет. Эти жуткие взгляды утаскивали в какую-то пучину детской боли. Эффект гипнотический. А потом она посмотрела на себя, стоящую босиком меж двух кресел, и… улыбнулась. Она была красива. Чертовски, невероятно красива. Спокойное лицо, располагающая поза. Лиза не могла оторвать взгляд от самой себя. Хотелось смотреть поверх искривленных лиц остальных гостей. Ее фигура на этой фотографии была лучом света в аду.
– Вы свободны, дамы и господа, – ледяным тоном сказал мистер Хёст. – Мои юристы будут ждать ваших претензий, если вы захотите их предъявить. Всего хорошего.
«Не захотят», – не отрывая взгляда от картины, подумала Лиза. – Не знаю почему, но не захотят».
Гости молча покидали зал. Лиза наконец отвлеклась от картины и поймала на себе взгляд мистера Хёста. Он смотрел на нее с задумчивым интересом.
– Как вы думаете, – спросил он вдруг, – почему это фото называется «Равнодушие»?