Картины города при вечернем освещении
Шрифт:
Ничто внутри Тацуока не сопротивлялось этой мысли, он сам жил этой логикой. Но все-таки Масару его младший брат!
Итикава раскашлялся, потянулся рукой к чашке из тонкого фарфора, отпил глоток чая. Он уже забыл о разговоре с Тацуока и думал сейчас о "Храме утренней зари". Мысли его вернулись к прошлому.
Он провел в Китае почти пятнадцать лет. Можно сказать, всю молодость. С 1931-го по 1945-й. С того момента, как Япония начала вторжение в Маньчжурию, и до разгрома Квантунской армии советскими войсками. В Японию он попадал только по служебным делам. В Токио он докладывал, как продвигается колонизация Северного Китая, возвращался с новыми поручениями.
В 1936
Итикава был одним из немногих людей "со стороны", кто побывал в лабораториях и знал, что происходило в городке. Его хозяева были заинтересованы в результатах исследовательских работ, которые велись в лабораториях, обнесенных высокой кирпичной стеной. Они финансировали деятельность управления по водоснабжению и профилактике, и у армии не было от них секретов.
Собственно говоря, в соответствии с секретным указом императора управление расформировали. Взамен был создан особый отряд №731 (у него было четыре филиала, расположенных вдоль границы с СССР); особый отряд №100 заменил иппоэпизоотическое управление Квантунской армии. Третьим формированием такого рода был особый отряд "Эй" (затем "Тама") №1644, базировавшийся в Нанкине. В Шанхае действовала лаборатория №76 - здесь бактериологическое оружие испытывалось на китайских коммунистах, на тех, кто сражался с японцами.
Особый отряд №100 занимался изысканием способов бактериологического заражения животных и растений. Особый отряд №731 готовился к ведению бактериологической войны. Такая же цель была поставлена и перед нанкинским отрядом №1644.
В первый раз, когда Итикава приехал в пинфаньский городок, он познакомился с Сиро Исии, который был главным идеологом бактериологической войны и вскоре получил генеральские погоны. С Исии считались и в Токио. Исии ходил тогда в мундире со множеством орденских планок - это Итикава помнил точно, но он почему-то не мог вызвать в воображении лицо тогдашнего, молодого Исии. Перед глазами стоял уже другой, послевоенный Исии, в добротном, но с чужого плеча американском костюме, несколько испуганный, неуверенный в себе. Уверенность вернулась к нему, когда Итикава увез его в префектуру Сайтама.
Да, в тот первый раз Итикава провел в кабинете Исии несколько часов, внимательно слушая начальника особого отряда №731. Исии был личностью необычной, фанатично преданной своей идее, считали токийские хозяева Итикава.
Закончив медицинский факультет императорского университета в Киото, Исии пошел добровольцем в армию, служил в военных госпиталях, защитил диссертацию. В 1928 году его отправили в заграничную командировку в Европу. Из Европы Исии вернулся убежденным сторонником ведения бактериологической войны. Он стал преподавателем военно-медицинской академии и пользовался каждым случаем, чтобы убеждать японский генералитет в перспективности ведения войны с помощью бактерий - самого дешевого вида уничтожения людей. Исии нашел сторонников и в военном министерстве, и в генеральном штабе сухопутных сил. В 1936 году подполковник Сиро Исии отправился в Маньчжурию в качестве начальника особого отряда №731.
Исии понимал, сколь могущественны хозяева Итикава - владельцы гигантских дзайбацу, и всячески пытался доказать их посланцу эффективность своей работы. Он провел Итикава по построенному в форме замкнутого прямоугольника главному зданию городка, показал скрытый этим зданием тюремный корпус и даже подземный ход, через который в тюрьму вели новых узников - их привозили в машинах жандармерии. Итикава видел одну такую машину - без окон, похожую на фургон. Вокруг машины стояли люди в штатском, которые по-военному вытянулись, увидев Исии. Из машины выталкивали новых узников. Они были в наручниках, с завязанными глазами. Среди них не было ни одного японца. В основном китайцы, монголы, корейцы, несколько человек европейского вида. Всех их, как потом узнал Итикава, в отряде называли "бревнами". Они лишались имени и фамилии, а взамен получали трехзначный номер.
На Итикава произвел впечатление размах работ в городке. Первый отдел занимался исследовательской работой - изобретал средства ведения бактериологической войны. В лабораториях первого отдела выращивались все новые и новые виды бактерий с учетом эффективности их применения на будущих театрах военных действий. Второй отдел был экспериментальным. На построенном возле станции Аньда полигоне испытывались новинки доктора Исии. Четвертый отдел представлял собой гигантскую фабрику смертоносных бактерий. В городке работало несколько тысяч человек, Исии собрал со всей Японии лучших врачей-бактериологов, многие из которых занимали высокие посты в военно-медицинской иерархии, носили генеральские погоны.
Итикава хорошо помнил тот 1936 год. В оккупационной Квантунской армии было неспокойно. Молодые офицеры были недовольны тем, что после создания на севере Китая марионеточного государства Маньчжоу-го армия остановилась. Уверенные в успехе своего оружия, офицеры не желали терять времени даром. Японское офицерство делилось на две фракции. Одна, называвшая себя "фракцией императорского пути", считала, что надо напасть на Советский Союз. Другая надеялась, что Китай и другие страны Азии станут более легкой добычей.
В те годы в Токио, да и здесь в Квантунской армии, была необыкновенно популярна песенка, сочиненная Такаси Минами, лейтенантом военно-морских сил:
Волны бурлят над глубинами Мило,
Тучи гневно кружат над Уханем,
Мы стоим среди мутных течений мира,
Готовые к действию, вооруженные праведным гневом.
Итикава удивился, насколько хорошо он помнит слова старой песенки. Он даже попытался спеть первый куплет, но голосовые связки плохо его слушались. В те дни песенку распевали повсюду. Слова отвечали настроению людей. Ощущение надвигающихся событий, которые резко изменят историю страны и их собственную жизнь, не покидало японцев. Предгрозовая атмосфера волновала молодых офицеров - сверстников Итикава. Они с нетерпением ожидали перемен в Токио.
Те, кто у власти, полны спеси,
Но не слишком озабочены интересами нации.
Богатые похваляются своим богатством,
Но ничего не делают для нации.
Минами назвал ее "Песня молодой Японии", но она стала популярной под другим названием - "Песня реставрации Сёва". Понятие "реставрация Сёва" (образованное по аналогии с "реставрацией Мэйдзи" - отстранение в конце XIX века от власти сёгунов и превращение императора в неограниченного самодержца) было лозунгом честолюбивого офицерства, требовавшего передать власть военным, ответственным только перед императором.