Карточный домик. Проклятье королей
Шрифт:
– Идем, Ал, нужно возвращаться, – позвала его Шарлотта и потянула за локоть от отстойника.
Оторвав взгляд от пленки, покрывавшей мутную жижу, Ал посмотрел на нее и спросил:
– Куда, Лотти? – уточнил он, непонимания.
– Алиби, Ал, у тебя его нет, – вздохнула она, сочувственно похлопав друга по плечу. – Тебе нужно алиби, – и потянул Ала за рукав, замахиваясь на собак ржавой металлической трубой. – Ты звонил Тому, он скоро приедет, – почти ударив одну из псин по носу, торопила его Шарлотта.
– Тебе нужно вернуться, – говорила она уже на бегу, и Ал последовал ее примеру.
«Тебе нужно вернуться», – прикидывал Ал, что ни в этом ли состоит ирония. Его руки чисты, тело Филиппа Ронье никто не найдет, сам Ал вне подозрения, но отчего-то непонятная пустота накатывает на него, когда он смотрит, как пол номера отеля застилает ковер, украденный этажом выше. «Тебе нужно вернуться», – звучит у него в голове, а новое зеркало висит над раковиной, осколки старого бережно собраны и убраны в холщевый мешок. «Тебе нужно вернуться», – перерастает в набат, когда руки расстегивают ее пальто и залезают под одежду, и возвращение уже не вопрос, а приказ и не от нее, а от него. «Тебе нужно вернуться», – и он невольно сомневается, а стоило ли ее отпускать. Быстрый и громкий стук в дверь в тон стуку его сердца, и вовремя и одновременно совершенно не к месту.
– Иду, – Ал, накинув простыню на голое тело, распахивает дверь, за которой стоит обеспокоенный Томми Бонс.
Тот хмурится, немного смущаясь, но все же вежливо уточняет:
– Ал, что случилось? – окидывая его недоверчивым взглядом, спрашивает нервный подручный.
– Ты долго ехал, – обрубает его Альберто и почти что захлопывает дверь перед его носом.
– Приехал, как смог, что за срочность? – из-за нетерпения Том ни черта не понимает, и Ал с ним солидарен. Он сам понимает сейчас не больше Тома.
И вроде бы нужно ответить, отправить Бонса к чертям собачьим и вернуться в номер, но тихий голос взрывает пространство, а в голове с щелчком разноцветной хлопушки разлетаются шелковые крылья миллионов бабочек, вспорхнувших всех разом. На теле приподнимается каждый волосок, слова застревают в горле, а вместо него говорит она:
– Милый, кто там? – шелковые крылья в ее голосе ласкают кожу. – Обслуживание в номер? Так поздно? – неуместное уточнение, и брови Тома и Альберто взлетают одновременно.
Теперь Бонс и не собирается уходить, пока не дождется от босса объяснений, но их, видимо, не будет, и Том сам узнает в чем суть проблемы. Не каждый день ты ловишь своего начальника на измене жене, и для шестерки вроде Тома это подарок судьбы.
– Том, привет, – немного смущенно здоровается Шарлотта, на которой одежды сейчас не больше, чем на самом Романо, а именно: ровно ничего.
Едва завидев ее, Бонс заливается краской, потупив взгляд, и теперь объяснения ему совершенно не интересны. Намного интереснее, что же у миссис Эванс под простыней.
– Миссис Эванс, рад вас видеть, – смущенный, но при этом с ни капельки нескрываемой радостью приветствует ее Томас.
– Так неловко, получилось, – кокетливо пожимает плечиками Шарлотта, и простынь словно нечаянно сползает с ее плеча, оголяя его взгляду мужчины, а Бонс мнется и краснеет, как школьник. – Ты же никому не скажешь, правда? – ласково щебечет Шарлотта, окончательно обескураживая Тома.
– Нет, мэм, – набравшись смелости, Бонс поднимает глаза и смотрит в глаза Альберто, но встречает в них немой укор и предостережение.
– Ты. Долго. Ехал, – чеканил каждое слово Альберто, будто бы обвиняя Тома в чем-то, хотя вины ни перед Альберто, ни перед Шарлоттой не было никакой.
– Прости, но Филипп Ронье пропал. Его жена в ужасе, – сбивчиво лепетал Бонс.
Отводя взгляд от полуголой Шарлотты под грозным взглядом Романо, Том не мог отказать себе в удовольствии поглядывать на нее исподтишка.
– Все деньги, что хранились у него, пропали, – на этих словах подручного Альберто почувствовал, как руки Шарлотты, прижавшейся к нему со спины, скользнули под его простыню и прижали его сильнее к ее телу. – Мы сбились с ног, пока искали его по всему городу, – нервы Бонса сдали, и, не выдержав объятий парочки эксгибиционистов, он повернулся к ним боком, чтобы не видеть, что руки Шарлотты вытворяли под тонкой белой тканью, наброшенной на тело Альберто.
– Никто его не видел, босс велел привезти вас, – на этих словах Том сжался, а губы Шарлотты проследили дорожку по шее Альберто к его уху, и легкий укус мелких зубок за мочку взбудоражил кровь.
– Трис Ронье, – едва различимый шепот возле его уха, и Альберто не может не усмехнуться.
– Но я вижу, что вы заняты, думаю, босс поймет, – замялся Бонс и заискивающе закивал, а затем опять покосился на Шарлотту, руки которой спустились по телу Альберто уже ниже пояса.
– Ты. Долго. Ехал, – в последний раз отрывисто произнес Альберто и нагло захлопнул дверь перед носом своей шестерки, оставив его без объяснений и инструкций.
Руки Эванс так и гуляли по его голому телу, а он не мог выдать ни слова. Трис Ронье. Даже потеряв мужа, это сучка умудрилась вывернуть ситуацию с выгодой для себя, прихватив весь общак семьи и свалив все на мужа. Вернись Филипп живым и здоровым, на кого бы пало подозрение в пропавших деньгах? Козлом отпущения стал бы сам Альберто, а, возможно, все изначально так и задумывалось, если бы Альберто не оказался быстрее французика и не заколол его тремя проникающими, пока тот телился со стволом. «Трис Ронье», – шептала ему на ухо та, что обнимала его далеко не дружескими объятьями, и лила в уши обвинения в его неосмотрительности. «Браво, Шарлотта», – вздохнул Альберто, притягивая ее к себе для поцелуя и глубоко вдыхая едкий запах ландыша. Благодаря Шарлотте ему теперь нечего боятся. Его руки чисты. Опять. Снова. С Трис Ронье он еще сочтется, а пока у него появились дела намного более важные.
Чужая слава.
В просторном зале для пресс-конференций здания департамента полиции Нордэм-сити скопилось неимоверное количество народа. Репортеры с камерами и диктофонами наготове, служащие из администрации, офицеры, обеспечивавшие сохранность правопорядка, и просто любопытствующие граждане города, среди которых и удалось затесаться одному очень приметному высокому мужчине. Благодаря росту во все добрые шесть с половиной футов, ему открывался превосходный обзор поверх голов с самых дальних рядов, а далеко шагнувшая техническая база департамента обеспечила зал развешенными во всех углах мониторами, где можно было рассмотреть в деталях происходившее на трибуне, облепленной репортерами новостных изданий и телеканалов, словно кусок сахара мухами в жаркий летний день.