Кащеево царство
Шрифт:
На зов явился ушкуйник, стороживший вход.
– Пожрать принеси что-нибудь, – приказал сотник. – Тебя пока не пнёшь, не пошевелишься…
Ушкуйник обиженно забормотал что-то, но Буслай лишь отмахнулся от него.
– Проваливай.
Ратник вышел.
– Так что же ты надумал, сотник? – опять спросил боярин.
– Не знаю пока… Обмозговать надо…
– Довольно уж обмозговывать. Бойцов у нас от этого не прибавится.
Буслай долго разглядывал потолок, наконец, произнёс с неохотой:
– Ладно… Перед смертью не надышишься. Завтра выступаем.
– Ну и слава богу. – Боярин поднялся
Утром следующего дня все собрались в круг. Раненый Буслай, сидя на нартах, произнёс короткую речь, ободрив товарищей перед дальней дорогой и послав проклятие чудинскому городу.
– Знайте, братцы: вернёмся мы ещё сюда, и кое кому солоно придётся.
Окончание осады пришлось на день Николы-зимнего, помощника в пути, покровителя оклеветанных. Русичи истово помолились перед дальней дорогой, потом Моислав опять начал нести что-то о древних богах. Сбыслав не выдержал: накинулся на него, обматерил с ног до головы, да ушкуйники вступились, намяли бока купцу. В стане опять началась свалка. Неизвестно, чем бы это закончилось, когда бы с западной стороны едомы не появился волк. Пока люди были заняты распрей, он подобрался к оленям, хотел утащить одного, но скотина подняла рёв. Ратники, опомнившись, бросились за оружием. Волк не стал ждать, когда его пырнут колом, и бросился наутёк. Вслед ему полетели стрелы.
– Ишь ты, здоровенный какой, – говорили вои. – Отожрался, видать, на нашей скотине.
– Не простой это волк, а заговорённый, – тут же объявил попович. – Боги его послали, чтобы подать нам знак.
– Что ж за знак такой? – озадачились воины.
– Подумать надо.
Но подумать он не успел. Ворота югорской столицы вдруг распахнулись, и оттуда со свистом и гиканьем вылетела лавина всадников на оленях. Новгородцы, ещё не отошедшие от горячки междоусобицы, забегали, торопясь построить ряды, заметались меж саней, хватая оружие и брони.
– Вот он, знак-то! – крикнул кто-то из русичей.
– Добить решили, сволочи, – отозвался другой.
В общем сумятице слышались торопливые распоряжения Завида и Сбыслава. Буслай приподнялся на нартах, заорал:
– Лешак! Сулицу мне! И колчан. Живо!
Ближняя шеренга воев сомкнула щиты, готовясь встретить чудинов на левом крыле стана, но те вдруг остановились и принялись натягивать луки.
– Хоронись, братцы! – раздался отчаянный крик.
Новгородцы, уже познавшие югорские повадки, присели, втянули головы в плечи, готовясь к смертоносному ливню. С шумом рассекая воздух ястребиными перьями, вверх взмыли сотни чудинских стрел. Зазвенели щиты, принимая на себя град железных наконечников, послышалось несколько воплей – кто-то не успел уберечься и теперь извивался на снегу, заливая его кровью.
– Стоять, братцы! – прогремел голос Нечая Сатаны. – Кто спину покажет, тому башку с плеч.
Завид и Сбыслав, поднявшись во весь рост, велели смердам пригнать оленей. Спрятавшись за чумами, они спешно натягивали латы.
Чудины ещё несколько раз сыпанули стрелами, изрядно проредив русские цепи, и ринулись на вершину едомы, обходя частокол с крыльев, чтобы вырубить всех новгородцев под корень. Руководил ими человек с лосиным черепом на голове, сидевший на олене и державший в руке мощную двулезвийную пальму.
– Куда? – захрипели на них хором Буслай и Сбыслав. – Стоять, свиньи! Не нарушать строй!
Но охваченные страхом смерды словно и не слышали их. Отступая всё дальше, они по одному начали разворачиваться и, увязая в сугробах, исчезали в лесу. Ушкуйники, заметив такое малодушие, тоже оробели, строй их рассыпался, они в нерешительности расползались в разные стороны.
– Вернуться, ублюдки! – ревел Буслай, размахивая сулицей. – Всех перережу!
Но даже голос сотника не помог воям обрести мужество. Полные страха, они медленно отходили вглубь стана, а затем, показав спины, бросались прочь от наступающих югорцев.
– Сопляки! – крикнул им вслед Буслай. – Город взять не сумели, так хоть сдохните достойно… – Он выбрался из нарт и, опершись на копьё, поднялся во весь рост.
Нападавшие были уже совсем близко. Слышен был храп их оленей и возгласы погонщиков на нартах. Тут и там в снег втыкались стрелы, из чумов выползали новгородские раненые, хрипели, плевались кровью. С востока стремительно наплывали тучи, превращая сумеречный зимний день в настоящую ночь.
– Ну что, паскуды, добились своего? – рыкнул на чудинов сотник. – Ничего, всё наше горе вам слезами отольётся…
Он стоял, опершись о копьё, и ждал, когда наступающая лавина сметёт его как щепку. Защищаться он не мог – не было сил. За спиной раздавались какие-то крики, товарищи звали его, но сотник даже не оборачивался.
– Бросили нас, да? – с ненавистью сказал ему один из раненых, подняв голову из снега. За ним тянулась кровавая борозда, а из левого бока торчала стрела. – С-сучье племя.
– Бог им судья, – ответил Буслай.
Рядом с ним невесть откуда вырос бородач Нечай.
– Довольно храбра из себя строить, – проговорил он, хватая сотника под мышки. – Все забздели, и тебе нечего геройствовать.
– Пусти, Сатана, не доводи до греха, – дёрнулся было Буслай, пытаясь вырваться из его объятий. – Зашибу.
– Куда ты такой годен, – пыхтел ушкуйник, насильно волоча его к лесу. – Нынче и зайца не зашибёшь.
– Пусти, пёс! – рвался сотник. – Глотку перегрызу…
– Грызи.
Не успели они добраться до опушки, как стан заполонили чудины. Оглядываясь, Буслай увидел, как враги добивают раненых и жгут чумы. Над верхушкой холма заполыхали огромные костры, послышались вопли заживо горящих людей, а югорские лучники высыпали на склон и продолжали пускать стрелы в спины удирающим новгородцам.
Оказавшись под спасительной сенью елей, Нечай опустил вожака на снег, почесал рукавом замёрзший нос. Тут и там из-за стволов и кочек выглядывали перепуганные вои, в зарослях лозняка сидели пригорюнившиеся вятшие. А попович ходил меж ратников и усмехался.
– Говорил я, боги будут мстить. И вот, воистину свершилось! А всё от чего? От того, что обиду чуют, святотатства снести не могут…
– Ой, хоть сейчас помолчи, – с досадой сказал ему Сбыслав.
– И то верно. Лучше б вместо кликушества помог чем, – прогудел Нечай. – Заклятье какое сотворил или порчу на нехристей навёл. Всё одно пользы больше.