Каспар Фрай (авторский сборник)
Шрифт:
Воду брали в миле от лагеря – в низине, где разбойники выкопали для сбора воды длинную глубокую траншею. На ночь ее закрывали шкурами, чтобы нельзя было подбросить мешочек с ядом.
Одним словом, снабжение вражеского войска было налажено хорошо, и несмотря на еженощные нападения отрядов фон Марингера, большинство обозов благополучно добирались до места.
Наблюдая за работой мастеров, фон Марингер прохаживался вдоль зубцов крепостной стены. Через равные промежутки между ними были расставлены огромныеарбалеты для стрельбы трехфунтовыми калеными болтами. Всего арбалетов было двенадцать, и
Чуть в стороне на специальных помостах стояли болтушки. Их маленькие колеса удерживались клиньями, но в случае необходимости эти орудия можно было быстро подкатить к стене. Рядом – в длинном деревянном коробе – лежали глиняные смоляные бомбы, которые запускались теми же болтушками и могли устроить под стенами замка океан огня.
«Пусть попробуют сунуться», – сказал себе граф.
Из-за конструкций опорной рамы баллисты донесся общий вздох облегчения: метательная мачта «Большой Берты» наконец-то встала на место. Сдерживаемая канатами, которые во всех направлениях растягивали не менее шестидесяти человек, мачта вздрагивала, когда двое дюжих мастеровых тяжелыми кувалдами загоняли в узел крепления медный штырь.
Смотрящему на стене показалось, что возле уступов началось какое-то движение, тотчас по подозрительному месту ударили три трапеции. Пока смоляные бомбочки были в воздухе, двое гвардейцев с легкими кавалерийскими арбалетами заняли позиции между крепостными зубцами.
Снаряды разбились о землю, полыхнувшее пламя осветило все вокруг. Застигнутые врасплох, рабочие строительной команды замерли. Щелкнули замки арбалетов, и острые болты нашли свои жертвы.
– Молодцы! – не удержавшись, похвалил фон Марингер и, подойдя к.гвардейцам, вручил им по золотому дукату. Граф знал, что подобные подарки не тратятся и не пропиваются, считаясь неким аналогом ордена.
Тем временем мастера уже опробовали метательную мачту баллисты в движении – пока ее перемещали в свободной пружине без завода. Узел мачты немного поскрипывал, и мастеровые щедро лили в него масло, пока скрип не прекратился.
К мачте прицепили метательную корзину, связанную из прочных стальных цепей. В нее входил десяток шестифунтовых шаров, которые баллиста могла забросить как раз в расположение вражеского лагеря, однако первый удар фон Марингер предполагал нанести большим тростниковым шаром, простеганным соломой и пропитанным той же горючей смолой. В полете такой снаряд могло сносить ветром, однако мимо склона холма шар пролететь не мог.
– Сколько выстрелов у нас будет? – спросил фон Марингер у стоявшего рядом шарц-архитектора.
– Я рассчитываю на десять выстрелов, ваше сиятельство. Но если небеса будут к нам благосклонны…
– Давайте исходить из малого. Хватит ли сил у пружины, чтобы добросить заряд?
– О, в пружине я не сомневаюсь, ваше сиятельство. Таких бычьих кишок, какие свивали во времена вашей молодости, сейчас уже не найти.
– Да, тогда все было лучше. А я – моложе, – со вздохом произнес фон Марингер, следя глазами за суетящимися рабочими. Они укладывали на суппорты толстые тростниковые маты, которым предстояло принять на себя всю силу удара гигантской мачты. Рабочие то и дело облизывали руки, поскольку маты были многократно пропитаны патокой – так они лучше гасили удар. Почему это происходило, фон Марингер не понимал, хотя шарц-архитектор и объяснял ему что-то про законы сахарных кристаллов.
Рама «Большой Берты» опиралась на восемь сосновых свай, которые были установлены посередине двора, а чтобы они не загорелись во время очередного обстрела зажженными стрелами, во дворе было припасено несколько бочек с водой.
Со стены снова приметили движение, и часовой, размахнувшись, зашвырнул подальше большой факел. Пока тот летел, гвардейцы успели поразить еще нескольких разбойников, пытавшихся под покровом темноты продолжить строительство уступов. Какой-то раненый закричал громко и пронзительно.
«Должно быть, в кость», – подумал фон Марингер. Ему случалось испытывать такую боль, когда наконечник стрелы дробит кость. Тогда рядом оказался хороший костоправ и ногу удалось спасти, но боль была ужасна. Граф не любил вспоминать об этом.
Заскрипели воротки, начиная скручивать пружину, которая состояла из двух сотен переплетенных между собой канатов. Только такой пружине было по силам разогнать гигантскую мачту, но заводить ее приходилось двум десяткам человек. Мерно стрекотали зубчатые колеса, а толстые брусья рамы отзывались тонким пением.
Напряжение в конструкции росло, она потрескивала, поскрипывала, принимая на себя всю тяжесть сокращавшейся пружины. Зажатая затворной скобой мачта начала изгибаться.
Наконец стрекот прекратился. В метательную корзину уложили тростниковый шар, сразу запахло горючей смолой. Возле корзины встал факельщик, готовый поджечь снаряд.
– Будем ждать, когда лагерь успокоится, – сказал фон Марингер, глядя меж крепостных зубцов.
28
В лагере стали гасить костры. Гореть оставались лишь те, возле которых стояли часовые. Фон Марингер и его люди уже досконально изучили распорядок армии противника.
Из-за туч вышла луна, неполная, но ее света было достаточно, чтобы хорошо прицелиться.
– Готовьсь! – скомандовал фон Марингер.
Цепи корзины вытянули на всю длину, чтобы они не зацепились за затворную скобу. Закладчики еще раз проверили, как уложен тростниковый шар.
Главный мастер баллисты замахнулся большим деревянным молотком и выбил штырь из цепи, удерживавшей мачту. Она заскрипела и выгнулась еще сильнее, теперь ее держала только затворная скоба.
– Наводить, ваше сиятельство? – спросил мастер баллисты.
– Наводи, – кивнул граф.
Баллиста уже была наведена, однако перед выстрелом положено было еще раз проверить все настройки.
Мастер осмотрел корпусные клинья и, убедившись, что они не сдвинулись с места, доложил:
– Ваше сиятельство, баллиста наведена!
– Зажигай!
Запальщик поднес факел, и тростниковый шар почти мгновенно заполыхал.
– Посылай!
Главный мастер ударил деревянным молотком по стопорной скобе, лязгнули цепи метательной корзины, и огненный шар с ревом стартовал в ночное небо.