Кассандра
Шрифт:
— Чистюхин, наше дело — отреагировать на сигнал, пусть это даже просто телефонный звонок. Я тоже думаю, что, скорее всего, это неумная шутка, но конкретные выводы мы можем сделать только после проверки.
— Андрей Митрофанович, мы за сегодня какие только сигналы не проверяли, единственное, на что не отреагировали, — это на посещение тридцать седьмой квартиры пришельцами. Думаю, зря. Никогда не видел пришельцев. А вдруг…
— Зря умничаешь, Чистюхин! Смотри, дверь не заперта! Оставайся здесь. Ты пистолет взял?
— Нет, вы же не предупредили.
— Плохо, Чистюхин, начинаешь работать участковым. Ты должен помнить, что участковый всегда на передовой! Об этом потом поговорим. Я пошел. А ты мне тут смотри!..
Плохо соображая, что делает, Леонид вызвал лифт, ввалился в него без сил, а когда тот пошел вниз, сжался в углу, словно это могло ему помочь. Лифт опустился на первый этаж, и Леонид из него выскочил, словно за ним мчалась погоня, испугав и оттолкнув женщину, нагруженную пакетами с покупками.
— Сумасшедший дуралей! — услышал он в спину и ускорил шаг.
Выскочив на улицу, пробежал квартал и лишь потом остановил такси.
— Куда? — поинтересовался таксист.
«А в самом деле — куда ехать? Домой? Ожидать, когда за мной придут?»
— Давай пока прямо, а там определюсь, куда именно, — еле переводя дух после бега, проговорил Леонид.
— Ясно, — бросил флегматичный таксист и тронулся с места, а Леонид все не мог решить, куда ехать.
На Почтовой площади попросил остановиться, щедро расплатился и поспешил на фуникулер. Только он успел прыгнуть в вагон, как дверь за ним захлопнулась и вагончик, скрипнув, медленно пополз вверх. Мимо проплывали деревья, кустарники, аллея, по которой прогуливалась влюбленная парочка, и Леонида потянуло на природу, в спокойное место, где, сидя на скамеечке в тени деревьев, можно обдумать свое положение и решить, что делать дальше.
Сойдя с фуникулера, он неторопливо подошел к чугунной беседке, из которой открывался сказочный вид: на дряхлеющий от жизнедеятельности человека Днепр, все же сохранивший, несмотря ни на что, остатки величия; на промышленный, низкоэтажный старый Подол, постепенно отступающий под напором новостроек; на уникальный Труханов остров с золотистыми пляжами; на развлекательно-ресторанный Гидропарк, стоящий весь в дыму от мангалов с шашлыками. На противоположном, левом берегу поднимался лес высоток, словно соревновавшихся между собой, кто как можно ближе подберется к небу.
Ему вспомнилось, каким было это место в снах-видениях: тогда в беседке играл духовой оркестр, по аллеям парка прогуливались усатые-бородатые мужчины в длиннополых сюртуках, в котелках, женщины в пышных платьях, скрывающих даже лодыжки, степенные мастеровые в картузах, коротких пиджаках и косоворотках, обнимающие за талию веселых девок в глухих платьях и обязательно с покрытой головой. А он, в образе Степана, с браунингом в кармане, следил за соперником, которому отдала свое сердце его любимая. Воспоминания на миг вытеснили из головы все неприятности, вызвав ностальгию по тому времени, словно он в самом деле тогда жил.
Устроившись на поломанной скамейке внутри беседки, разделив ее с влюбленной парочкой, считавшей, что нет лучшего места, чтобы распить бутылочку вина, закусывая поцелуями, он постарался сосредоточиться на своих проблемах.
Неожиданная и непонятная смерть Стаса, а теперь и Эльвиры, вызвала у него чувство страха, словно имелась некая таинственная чудовищная сила, несущая смерть, которая, возможно, наметила в своем списке и его. Но страх — плохой советчик в экстремальных ситуациях, и, немного успокоившись, Леонид попытался найти в своих воспоминаниях точку отсчета, момент, после которого начали разворачиваться события, приведшие к этим трагедиям.
Как он вышел на Эльвиру, пытавшуюся распродать картины мужа? Услужливая память подсказала: увидел объявление в газете. «Все верно — мысленно подтвердил Леонид, — я прекрасно помню, что это была газета платных объявлений, открытая именно на той странице, а само объявление было обведено красным фломастером, привлекая внимание. Она лежала на журнальном столике возле телефона. Тогда же поинтересовался у Богданы, откуда взялась газета, и узнал, что заходил Стас, — похоже, он забыл ее. Но когда с ним созвонился и предложил вместе посмотреть продаваемые картины Смертолюбова, тот отказался — сослался на занятость и пытался меня отговорить от этого. Выходит, Стас уже тогда что-то знал об этих картинах и не хотел, чтобы я ими занимался? Или, наоборот, газета была оставлена, чтобы привлечь мое внимание к обведенному объявлению, вот только почему он хотел держаться в стороне от этого? Почему он, сообщив мне о Кассандре, не рассказал всей правды? Или он ее не знал и в самом деле думал, что Кассандра — любовница художника?»
Простукивание стен в полуподвале не подтвердило, что там что-то есть, и напрашивалась версия, что Стас сам обнаружил коробку с дневником. Зная Стаса, трудно предположить, что он не попытался проникнуть в Кассандру. Но самостоятельно это сделать было проблематично, необходим был помощник — диггер, ориентирующийся в подземных ходах. Недаром Стас сам вывел меня на диггеров, но что ему мешало рассказать всю правду, а не «подкармливать» загадками? Или он чего-то боялся? Выходит, существует реальная угроза? С чем она может быть связана: с пещерой или с картинами Смертолюбова? И в чем заключается опасность? Почему и как умерла Эльвира?
Леонид набрал на мобильном номер Богданы и поинтересовался, не помнит ли она, куда делась газета недельной давности с объявлением, выделенным фломастером?
Богдана зашипела, словно закипающий чайник, и спросила, все ли у него в порядке с головой, ведь он ей звонит, когда она на совещании, и лишь для того, чтобы узнать об участи старой газеты! Посоветовала: догадайся с первого раза — и отключилась. Леонид вздохнул: в самом деле, было глупо звонить, спрашивать, зная маниакальную страсть Богданы без сожаления расправляться со старыми вещами, что бы это ни было.
Парочка, сидевшая рядом, допив вино, совсем распалилась: девица, устроившись у парня на коленях, расстегнула его рубашку и обцеловывала грудь, время от времени давая возможность делать то же самое ему, и тогда он высвобождал свои руки из-под ее юбки. Эта картина плохо способствовала размышлениям, и Леонид, покинув беседку, вскоре нашел свободную скамейку в центре аллеи.
«Хорошо, — размышлял Леонид, — предположим, что Стас специально навел меня на эту коллекцию и, возможно, даже знал Эльвиру. Но для чего он это сделал? Ритуал агхори, проводимый в пещере Кассандра, картины Смертолюбова — каким боком они соприкасаются? Какая тайна связывает их?»