Каста огня
Шрифт:
Но я исполнил долг. Оттащил их от обрыва… Теперь я…
— Возвращайтесь… все вы… — пробормотал Айверсон, пересчитывая разбросанные кругом полубессознательные тела. Он пока не представлял, как справится с последней частью плана и перенесет семь избитых людей обратно в лагерь…
Семь?
А где же восьмой? Повернувшись к храму, комиссар увидел Олима, который скорчился у порога. Глаза аристократа расширились от ужаса, и Айверсон почувствовал, как желчь вскипает в груди при виде верзантца. Да, это и был восьмой перебежчик, червь, посеявший семена разложения среди остальных. Для него
«Ты станешь Номером 28, — подумал он. — Возможно, твоя смерть изгонит Номер 27».
Номер 27? Айверсон увидел её перед собой, стоящую в укутанном тенями портике позади жирного аристократа. Девушка пристально смотрела на Хольта тремя мертвыми глазами, ожидая, когда он убьет снова.
— За Императора, — объяснил ей комиссар, пытаясь скрыть напряжение в голосе.
Нечто вынырнуло из-за деревьев позади него, жужжа, словно разозленное насекомое. Резко развернувшись, Айверсон открыл огонь навскидку, но обтекаемое белое блюдце, передвигаясь зигзагами, уклонилось от выстрелов. Оно быстро приближалось к Хольту, скользя высоко над землей на антигравитационном поле. Диск был не больше метра в диаметре, но комиссар знал, что этим механизмом управляет бездушный разум. Искусственный мозг этого обычного дрона был не сложнее, чем у джунглевого хищника, но само существование подобной вещи сочилось богохульством.
Технологии синекожих — ересь на лике Галактики!
Впрочем, в первую очередь стоило побеспокоиться о сдвоенных импульсных карабинах, установленных под фюзеляжем дрона. Пока диск петлял, уворачиваясь от огня Айверсона, его оружие вращалось на независимой подвеске и наводилось на человека. Карабины выплюнули очередь плазменных сгустков, но комиссар успел броситься в сторону. Рывок превратился в падение, и это спасло Хольта от второго залпа, выпущенного просвистевшей мимо машиной. Перекатившись, имперец выстрелил ей вслед и задел парой зарядов в момент разворота, но только обжег панцирь. Сердито стрекоча, дрон понесся обратно к Айверсону.
Очередь лазвыстрелов вонзилась в бок диска, заставив его накрениться и обнажить уязвимое подбрюшье. Двигаясь с безумным наклоном, дрон взрыхлил землю потоками плазмы, изрешетив двух бессознательных конкистадоров. Кто-то взревел от ярости, и новые лазерные лучи вонзились в донышко «блюдца», взорвав один из импульсных карабинов. Вслед за ним детонировал второй, и устройство завращалось, потеряв управление. Изрыгая дым и напуганное механическое бормотание, покачивающаяся машина направилась в сторону леса, но Хольт уже вскочил на ноги и атаковал её. Подпрыгнув, комиссар взмахнул шоковой булавой сверху вниз, сбив диск на землю. Творение тау попыталось взлететь, и Айверсон, охваченный ненавистью, начал бездумно наносить ему один удар за другим.
Дрон взорвался.
Ударная волна сбила Хольта с ног. Во время падения, которое продолжалось словно бы целую вечность, он увидел, как взлетает к небу оторванная рука, по-прежнему сжимающая шоковую булаву. Это было ужасное и нелепое зрелище, но комиссар неожиданно расхохотался, и кто-то другой засмеялся вместе с ним. Окинув взглядом поляну, Айверсон увидел Игнаца Кабесу, который стоял на коленях и хихикал сквозь маску из грязи и крови. Лазвинтовка изможденного конкистадора была направлена на обломки дрона.
Сержант верзантцев не понимал, почему встал на сторону комиссара. Он ведь уже отвернулся от Империума, примкнул к врагу в надежде на лучшую судьбу. Игнац не был ни первым, ни последним гвардейцем, поступившим так, но что же заставило его совершить глупость сейчас? Что мог предложить ему Айверсон,
— За хренова Бога-Императора! — профыркал Игнац через остатки сломанных зубов.
Мгновение спустя второй дрон нырнул сержанту за спину, и грудь бойца взорвалась перегретым гейзером плоти и крови. Опустив взгляд на шипящую дыру в торсе, Кабеса нахмурился, прикинув, что через неё может проползти взрослый трясинный змей. Просто чудо, что его туловище и все прочее ещё держались на своих местах.
Но это продлилось недолго.
Пока труп Игнаца складывался наподобие карточного домика, в котором вырезали всю семью, мимо пронесся ещё один дрон, нацелившийся на Айверсона. Превозмогая внезапный прилив мучительной боли в изуродованной руке, комиссар поднялся на колени. Лазпистолет куда-то исчез, потерянный при падении. Выстрелы из него, конечно, не остановили бы машину, но Хольт смог бы бросить ей вызов. Разве Бирс не говорил ему, что только непреклонность имеет значение при последнем подведении итогов?
Но разве он не разуверился в этом давным-давно?
А если перестал верить, то почему до сих пор сражался? Может быть, потому, что старик Натаниэль стоял на краю поляны, сложив руки за спиной в абсолютной парадной неподвижности, наблюдая за своим учеником и оценивая его до самого конца.
Пролетев мимо, дрон принялся описывать круги над комиссаром, щебеча и чирикая. Ещё два диска, спустившись на поляну, присоединились к его танцу. Казалось, что в большем количестве машины становились более внимательными и восприимчивыми, словно части коллективного разума, действующие вместе. Возможно, это было бредом, но Хольту померещилось, что в этом уме живет настоящая злоба. Комиссар уничтожил одну из его составляющих, и единое сознание жаждало отмщения. Поэтому дроны играли с Айверсоном, наслаждались его беспомощностью, попытками подняться, опираясь одной рукой на коралл, и насмехались над решимостью человека умереть стоя.
Хольт почти чувствовал их ненависть. Не поэтому ли Империум отверг подобные технологии? Разве не проповедовала Экклезиархия, что думающие машины ненавидят живых и неизбежно обращаются против своих создателей? Человечество давно уже убедилось в непогрешимости этой истины на собственном горьком опыте, но раса синекожих была молода и безрассудна. Возможно, в конечном итоге беспечность погубит их. Дроны продолжали описывать круги над Айверсоном, но он нашел успокоение в этой мысли.
Щебетание механизмов переросло в визг, и комиссар приготовился к смерти, но диски внезапно умолкли и неторопливо отлетели на несколько шагов. Хольту показалось, что они сделали это нехотя и сердито, словно злобные псы, которых хозяева оттащили за поводок от добычи. И, стоило отступить стае, как появились её повелители.
Низко пригнувшись, они вышли из-за деревьев, оглядывая поляну вдоль стволов коротких карабинов, прижимаясь к кораллу с впитавшимся в кости недоверием к открытой местности. Их было пятеро, все в легкой броне с крапчато-черными нагрудниками и прорезиненных поддоспешниках. Длинные шлемы сводами возвышались над головами солдат, придавая им отдаленную схожесть с какими-то ракообразными. Ещё более странным их облик делали кристаллические сенсоры, встроенные в совершенно гладкие лицевые пластины. Комиссар мгновенно опознал пришельцев: следопыты, разведчики расы тау.