Ката - дочь конунга
Шрифт:
А потом дни полетели один за другим. Ката, будоражившая сонное княжеское бытие своими идеями, похоже нервировала не только супругу нынешнего князя, но и всю их дворню. Маше было забавно наблюдать, как ладожская боярыня тормошила конюхов, требуя устраивать выезд для детей. Мужики с недоумением взирали на румяную женщину, ведущую себя не так, как они привыкли.
Княгиня Елена, в прошлом польская принцесса Гертруда, была неповоротлива и ленива. Зато все это она компенсировала набожностью, и, часто, проводила целые дни в молельне. Маша сравнивала нынешний княжеский двор с временем, когда всем заправляла супруга Ярослава. Ирина была достойна
Изяслав Ярославич, которого Маша помнила четырнадцатилетним мальчишкой, получив школу управления с юности, был неплохим князем для Новгорода, но времена изменились, а границы власти раздвинулись. Теперь Изяслав стал еще и князем киевским, что накладывало на него огромную ответственность. Но не было у него той поддержки, что была у его отца, и власть, данная ему по наследству, посыпалась из рук.
Втянувшись в местную жизнь, Маша все же понимала шаткость своего положения. Особенно после встречи со Светозаром. Это произошло так неожиданно, что она даже не успела испугаться. По женской половине дворца Маша привыкла свободно перемещаться, да и во дворе уже ориентировалась неплохо. Поэтому, пробегая по узкому коридору, ведущему к крылу, где поселили ладожских гостей, она даже не пугалась посторонних, как раньше. Когда открылась высокая дубовая дверь, возле которой топтались двое оружных охранников, Маша, готовая была войти затормозила, чтобы не влететь вышедшего из дверей мужчину. Светозар протянул руки, пытаясь смягчить столкновение, Маша подняла взгляд и увидела его.
— Светозар, — выдохнула она. Внутри все обожгло, сердце заколотилось и губы высохли, отчего она непроизвольно облизнула их. — Здравствуй, Светозар.
— И тебе поздорову, — откликнулся мужчина. Он взглянул на охранников и чуть качнул головой к выходу. Те поняли, чего от них хотели и вышли.
Светозар опустил руки. Он смотрел на нее долгим взглядом, рассматривал, будто вспоминая. Маша хотела улыбнуться, но сдержалась, подумав, не будет ли это выглядеть глупо.
— Это правда ты? — с хрипотцой в голосе спросил Светозар.
Маша кивнула.
— Значит и вправду колдунья, — процедил он сквозь зубы.
Она не стала возражать. Сам тон разговора указывал на то, что Светозар не простил ее, и прощать не собирался. А значит объяснять ему нюансы временного перелома было не обязательно.
— И жену мою приворожила, — продолжил Светозар, — только и говорит о тебе.
— Я не… — пыталась оправдаться Маша.
Светозар взмахнул рукой, пресекая возражения.
— Домой дорогу знаешь? — спросил он, и Маша кивнула.
— Жене моей рожать скоро, — подумав, проговорил Светозар, — просила тебя позвать, уж не знаю, зачем ты ей понадобилась. Катерина тоже решила остаться до родов. А потом она уедет, и ты уйдешь, поняла?
Это прозвучало как приказ. Он не собирался даже восстанавливать добрые отношения, он хотел, чтобы она ушла. Маша снова кивнула, улыбнувшись кривой улыбкой.
— Я лично прослежу, чтобы ты провалилась в свою адову дыру и не вышла оттуда снова!
Светозар оттолкнул ее и прошел мимо. Горячие слезы обожгли глаза, и Маша, всхлипнув, уткнулась в ладони. Это было невыносимо.
44
Хотелось прямо сейчас бежать куда глаза глядят. Плевать и на Светозара, от которого ничего не осталось прежнего, кроме пронзительных глаз и энергетики, от которой мурашки разбегались от затылка вниз по спине, и на дурацкую свою влюбленность, в которой Маша тоже была не уверена, и на слово, данное боярыне Анне. Она хоть и приветила незнакомку как родную, но, все же была ей никто, а Светозару как раз она была женой, вот он пусть и возится с ней. Маша бы прямо сейчас рванула к городским воротам, и никакие стражники ее бы не удержали, но Ката, заволновавшись отправила прислужницу узнать, где же ее гостья. Пришлось вытереть намокшие от слез ресницы и идти. Конечно, обмануть внимательный взгляд подруги она не смогла и поведала о первой неудачной встрече с боярином.
— Не гневайся на него, — мягко попросила Ката, — он мужчина, а мужчине легче кричать, чем молчать.
Маша понуро кивала, потому что Ката говорила разумные вещи.
— Домой мне пора, — произнесла она, — и так загулялась.
Ката протянула руки и обняла подругу.
Когда примешь решение, сразу становится легче. Вот и Маша, прекратив бесполезные метания и отмахнувшись от мук совести, почувствовала себя свободной. Изредка она видела Светозара, и старалась поскорее скрыться из его поля зрения.
Ката всячески старалась ее развлечь. По первому снегу они катались в санях, визжа на поворотах. Уговорив мужа и оставив детей на нянек, Ката потащила Машу на охоту. Новгородские мужчины, да и Маша тоже, с изумлением смотрели на валькирию, скачущую впереди всех. И только Эйлив Рёнгвальдссон поглядывал с усмешкой, он-то знал, на что способна его жена. Охота Машу не впечатлила — реальность оказалась жестокой, а желание укокошить кого-нибудь уже пропало, поэтому она просто сидела в седле, в этот раз по-мужски, крепко держала поводья и надеялась, что лошадь не скинет ее.
И они много разговаривали. Привыкнув к мысли, что два десятка лет незаметно для нее прошли, Маша слушала рассказы о том, как жила ее подружка все эти годы с того дня, когда проводила Машу до дверей покоев.
Она поправилась быстро, за что была благодарна лекарке с ее отварами. Хотелось забыть эту чудовищную историю, но княгиня Ирина требовала найти виновного, и его нашли. Точнее ее. Кто бы мог подумать, что на душегубство будет способна ближняя княжеская боярыня, та, что была вхожа в покои и все это время находилась рядом. Позавидовав нечаянной удаче безродной иноплеменной девчонки, боярыня решилась отправить негодную на тот свет, освободив место рядом с сыновьями ладожского посадника для своей дочки.
Хмурый Светозар, который был заинтересован в расследовании, задал лишь один вопрос — почему посыльный принес отравленные ягоды со словами "для гостьи"? На это боярыня, озлобленно глянув на молодого человека, вызывающе выкрикнула: "А кто ж она? Девчонка без роду-племени, крапивное семя!" Отравительнице не повезло, рядом с Катой оказалась Маша, быстро сообразившая, что надо делать.
Судить взялся сам князь, оказавшийся тогда в городе. Учитывая знатность преступницы, следствие велось за закрытыми дверьми. Выслушав видоков, среди которых были торговцы и слуги, князь присудил мужу виновной штраф в казну, а саму боярыню вместе с чадами выслать в дальнее селение подальше от разгневанной княгини. Этим все и закончилось. Когда боярин с вереницей обозов выезжал из города, провожая опозоренную супругу, в ворота въезжали с богатой свитой сыновья Рёнгвальда Ульвссона. Все, кто был в это время рядом, слышали, как заливалась горючими слезами старшая боярская дочка, которой вряд ли теперь была возможность выйти замуж.