Катакомбы Кромоса

Баталов Сергей Александрович

– Штормы на море часто бывают?

– А ты-то сам – как думаешь? – усмехнулась вдова. От её «берегового» благодушия давно уже не осталось и следа. Здесь, в Океане, она была и Бог, и царь. – Сколько мы дней в пути? Тридцать? Сорок? И во сколько бурь за это время угодили? Правильно! Ни в одну! Шторм – большая редкость! Потому и гибнут моряки – нет опыта плавания при сильном ветре.

А почему ты спросил, Клешня? Что, на Кромосе есть место, где сильный ветер бывает часто? Заречнев замялся, не зная, что ответить.

Пока Матт

ни разу даже не намекнула, что знает, или догадывается о том, что он из другого мира и для кромосян – инопланетник. Сашка не особо это и скрывал. Просто не говорил об этом прямо – и всё. Хотя всего один его вопрос о том, как они, рыбаки, ориентируются в море, выдавал его, что называется «с головой». Врожденное чувство пространства должно ведь быть у всех кромосян, а не только тех, кто живет на побережье. Возможно, причина была в подростке – рыбачка не хотела, чтобы мальчишка знал что-то лишнее.

Вдова насмешливо посмотрела на человека, разумеется, заметила его «потуги» придумать что-то правдоподобное, приказала:

– Сейчас – твоя вахта! Держи курс по Лакусу! После полудня я тебя сменю! И вновь потянулись однообразные дни-вахты.

Понимая, что Сашке сложно выдерживать верное направление исходя только из внутреннего чувства пространства, Матт, взвесив все «за» и «против», довольно скоро приняла верное решение – приказал Сашке взять на себя ночные вахты.

Ориентируясь только по звездам, землянин за ночь практически не отклонялся от выбранного вдовой курса.

Местное светило для него было худшим «маяком», чем бездонная чернь над головой, утыканная «алмазными» огоньками.

Примерно через пятьдесят пять или шестьдесят дней после того, как Заречнев впервые ступил на палубу судна братьев-бородачей, на горизонте показался тоненький конус вулкана. Лакус и морской воздух сделали свое дело. Человек за два месяца палубного бытования изменился до неузнаваемости.

Он сильно загорел, у него выцвели волосы. Культя окончательно зажила и теперь не беспокоила даже во время энергичных манипуляций ею. Единственная ладонь покрылась крупными твердыми бляшками – примерно такими, какие бывают на ногах, у людей, которые очень много ходят пешком.

Изменились внешне и вдова с парнишкой, правда, не так сильно, как их «пассажир».

Все трое стали очень похожи между собой – одинаковые, до черноты загорелые тела, светлые, почти белые длинные волосы.

Космы Талла его мать кое-как расчесывала и заплетала в косичку, Сашкины волосы, по его просьбе, женщина каждое утро собирала в пучок на затылке; перетягивала его тонким кожаным ремешком.

Первый из трех «оставшихся» островов был так высок, что от момента, когда его впервые заметили, то секунды, когда нос баркас вдовы пробороздил линию на мягком и важном песке его берега, прошли добрых двое суток.

Повинуясь распоряжению рыбачки. Сашка и Талл, едва их ноги коснулись берега, отправились на поиски пресной воды.

Впрочем, «блудить» по острову-чирью в поисках источника живительной влаги им долго не пришлось…. Ночевали на берегу – впервые за два месяца.

Утром, едва взошел Лакус, Матт отправила мужчин «прогуляться по пляжу», то есть обойти весь остров по периметру.

Это занятие оказалось довольно утомительным после долгого периода вынужденного безделья и заняло у «сильной половины» экипажа суденышка целый день.

Мужчины опоясали остров только к вечеру, вернулись уставшие и проголодавшиеся. На вопрос Матт о результатах поисков почему-то первым ответил Талл:

– Ничего! Нет никаких следов! Нужно двигаться дальше!

Вдова, к изумлению Александра приняла утверждение подростка как данность. Она согласно кивнула головой, сказала, что они выйдут в море послезавтра, после того, как пополнят запасы пищи (воду в бутылях землянин и юный кромосянец обновили еще накануне).

Второй из трех островов тоже не принес желаемого результата. На нем не было ничего похожего на каменные ворота, и вообще не имелось ни одного следа чьей-либо деятельности.

– Послушайте! А почему мы ищем так называемые «ворота» именно на побережье? – Землянин на всякий случай решил уточнить у Матт «рекогносцировку» – перед тем, как отправиться в очередной «круговой поход» – на третьем, самом дальнем от континента куске суши.

– Бабушка моего бывшего… ммм… соседа говорила, что каменные глыбы хорошо видно со стороны моря.

– Хм…. Бабушка, бабушка… А старушенция ничего напутать не могла?

– Да кто её знает? Единственный способ проверить правдивость её слов – обыскать весь остров и лично убедится, что здесь нет ничего похожего на дверь, или проход, который никуда не ведет. Так что – вперед! … Если бы не Талл, Александр ни за что бы не обратил внимания на след.

«След» представлял собой «пятно» у берега с несколькими блестящими рыбьими чешуйками, большей частью скрытыми в песке.

– Здесь кто-то был! – уверенно сказал подросток, присаживаясь на корточки.

– Почему ты так думаешь? – Сашка в это время интенсивно «мониторил» окрестности.

– Чешуя! Она от рыбы, которая не водится вблизи берега. Эта рыба любит глубину! Значит, кто-то выходил в море, добыл рыбу, а потом вернулся обратно, чтобы почистить её на берегу.

– А внутренности?

– Внутренности этот рыбак, скорее всего, выбросил в море. Поэтому и следов – нет. Там их быстро «прибрали» мелкие морские обитатели, охочие до всяких потрохов. Рыболов был здесь недавно! Вчера; или – позавчера!

Если мы оставим все как есть и вернемся сюда послезавтра, то никаких чешуек не найдем.

– Тоже – любители потрохов?

– Ветер! Утренний или вечерний ветер мало-помалу шевелят прибрежный песок и он затягивает все, что попало на его поверхность.

– А большие предметы – тоже затягивает?