Катарсис ефрейтора Тарасова (сборник)
Шрифт:
Но до весны – еще жить.
Водитель поддал газа, и Карпов заметил на дороге оранжевые жилетки. Автобус всё-таки объехал яму, вернее, копошившихся вокруг нее рабочих.
– Тьфу, иттить иху мать! – крякнул краснолицый дед в солдатской шапке. – Вот же удумали – зимой асвальт ложить!
– Никакой не асфальт, – откликнулся пассажир в пальто. – Гравием засыпали. Правильно.
– Ну дождались! – обрадовалась дама с кроличьим воротником.
– Пиисят годков помню эту дырку, – сокрушался дед, – так и до лета уж потерпели бы.
Продолжение дискуссии Карпов не слушал, все реплики были известны наперед. Но одна фраза
В желудке свился клубок страха и, поднявшись в легкие, заполонил грудную клетку.
Дождались.
Карпова бросило в жар, и он, как при тяжелом гриппе, вдруг ощутил хруст каждого сустава, писк каждого сухожилия. Ему стало невыносимо душно в переполненном автобусе, но, выскочив на остановке, он так и не смог вздохнуть свободно – морозный воздух перехватил горло и там застрял.
Дождались!
Мэр наконец-то решил привести дорогу в порядок. Сын Марины Анатольевны больше не шляется со всякой шпаной – готовится к поступлению в институт, а Пётр Семёнович перестал склонять подчиненных девушек к сожительству.
Это значит, что она пришла.
Она настигла его здесь, в Сибири, в тупике одной из веток железной дороги, о которой забыли прежде, чем успели достроить. Оконечинск, город на самом краю земли, дал ему приют и последнюю надежду, но не уберег. Карпов знал: в какую бы нору он ни забился, она его найдет. Она научила его бояться. Чуять ее приближение он научился сам.
Олег Карпов хорошо помнил день, когда ему впервые открылась жуткая правда, грохочущим бульдозером переехавшая его налаженную жизнь.
Было тяжелое рабочее воскресенье после трехдневной гулянки – праздник выпал на четверг, и теперь приходилось расплачиваться за дармовую пятницу. Женщины явились на службу издерганными, а мужчины опухшими и жаждущими пива. До обеда народ обсуждал похмельные недуги, а к вечеру, когда все начали приходить в себя, по отделу разнеслась весть о том, что секретаршу вроде как подменили.
Заразившись внезапным ажиотажем, Карпов не утерпел и заглянул в приемную. Леночка находилась на своем месте, и это была, несомненно, она. Пунцовые вампирические ногти, прозрачная блузка, блестящий витой локон, спускающийся к правой брови, – всё это удостоверяло Леночкину личность не хуже паспорта.
– Евграф Валерианович отсутствует. Если у вас к нему какое-то дело, я могу записать на завтра, – вежливо сказала она.
Олег, уже собиравшийся уйти, оцепенел. То, что он услышал от секретарши, могло быть сказано кем угодно, только не Леночкой. Ленок никогда не называла Шефа по имени-отчеству, если, конечно, его не было рядом, – слишком сложно для ее чувственного ротика. Она никогда не обращалась к Карпову на «вы» – много чести. Наконец, она не произносила столько слов подряд, не отвлекаясь на улыбку или томный вздох.
Никогда.
Олег пригляделся и обнаружил, что девушка в приемной не имеет с Леночкой ничего общего. Холеные руки управлялись с бумагами так ловко, что всякая потребность в оргтехнике отпадала. Глаза, большие, как у индийских актрис, уже не щупали, не оценивали, не приглашали в ад – они всего лишь смотрели.
Потрепавшись в курилке, народ решил, что Леночка нашла себе хорошего строгого мужика, вот и остепенилась. На этом тему закрыли.
– Что бы сказали ее прежние подруги? – бросил кто-то напоследок, и Карповым вдруг овладело странное беспокойство. Он вспомнил, как несколько дней назад случайно столкнулся со старым товарищем. Олег подумал было, что встреча окажется почти формальной: поболтать, обменяться телефонами и никогда не позвонить – ведь юношеская дружба, как первая любовь, не возвращается. Он предполагал, что перед ним чужой человек, но не ожидал, что настолько. Олегу и в голову не могло прийти, что холодный, рассудительный Александр – тот самый Шурик, с которым они когда-то понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
Вслушиваясь в образцовую речь бывшего одноклассника, Карпов терялся в догадках, что за события могли бы так изменить человека. Но катаклизмы в биографии Шурика отсутствовали: судьба его представлялась не более драматичной, чем поход за грибами. Удивительно, но сам Шурик не замечал натянутости и вел себя так, словно играл роль смертельно положительного героя.
При расставании Карпов испытал облегчение и постарался забыть о встрече, но теперь эпизод, ранее казавшийся незначительным, всплыл в памяти вновь.
Случаи с Шуриком и Леночкой имели несомненное сходство, и это смущало. Карпов долго гадал, что могло связывать давнишнего приятеля и секретаршу, пока не набрел на спасительное слово «совпадение». Ничего не объяснив, оно позволило отделаться от тревожных мыслей. Правда ненадолго. Через неделю, когда Карпов навещал своего отца, звоночек прозвенел опять.
До выхода на пенсию папаша был не последним человеком в стране, и единственным, в чем он теперь нуждался, было общение. Когда выдавалась свободная суббота, Олег брал бутылку водки и, стиснув зубы, ехал на Площадь Восстания, где в престижной сталинской высотке жили модные артисты, жирные банкиры и старые пауки вроде отца. Выпивая, Карповы вели долгие пустые беседы. В основном говорил отец: травил анекдоты времен развитого социализма и в сотый раз пересказывал байки из жизни членов Политбюро. А еще он любил повторять: «Если я начну жаловаться на печень, значит, меня подменили агенты ЦРУ».
И однажды это случилось. За весь вечер батя не вспомнил ни одной истории. К «Столичной» отнесся с прохладцей: первую рюмку выпил, вторую лишь пригубил, когда же Олег попытался долить, категорически покачал головой. Казалось, он хотел сослаться на запрет врачей, но Олег вдруг так напрягся, что отец промолчал. Потом неожиданно заговорил о футболе, и Карпов с ужасом подумал, что лучше бы старик вспомнил про печень. Из всех видов спорта папаша признавал лишь рыбалку.
Вернувшись домой, Олег впал в прострацию. Его преследовало ощущение, что отца он уже потерял, но пугала не только потеря. Вокруг творилось что-то непонятное.
«Вряд ли какая-нибудь спецслужба способна найти такое количество двойников, – размышлял Олег. – Вербуют, не иначе. Только неясно, на кой черт. Допустим, Шурик работает в оборонке. Но батя?.. Всё, что знал, он давно выболтал, сидя на лавочке. А Ленок?.. Какими секретами владела она? Искусством раскрутить ухажера на дорогой подарок? Что за пользу она может принести иностранной разведке? Подсыпать Шефу в кофе мышьяк? Нет, шпионская версия отпадает, легче поверить в… в…»
В мозгу у Карпова забродила догадка, но чтобы дать ей вызреть, нужно было найти собеседника. Потребность выговориться была столь острой, что Олег поехал к Ире немедленно.