Катарсис
Шрифт:
До Мереславля добрались на второй день. Все знакомо. Встречают, кормят, устраивают, меняют лошадей. Через три дня в Москве. Оказывается, приятно видеть эффект системы, построенной своими руками. Все, кому надо, про нас знают, ждут. Никаких препятствий, накладок и разгильдяйства. А вот за Москвой началисьчужие земли. Калуга, Брянск. Пошли черноземы. Где-то лошадей нет, где-то ночуем в поле. Но продвигаемся вперед. Выдерживаем темп в среднем пятьдесят-шестьдесят верст в сутки. Но все равно медленно. Курьер наш отправился искать ставку, чтобы доложить о приближении. Им легче. Нанимают,
Миновали Киев. Малороссия во всей красе. Бескрайние сжатые нивы, пронзительные августовские звезды, хитрые хохлы с вислыми усами в расшитых сорочках. «Тиха украинская ночь». Пушкин еще не издал «Полтаву», но вот-вот.
Подоспел курьер от самого Государя. В большом конверте с печатями пара листов.
«Дорогой друг, ваше присутствие необходимо как можно скорее. Во избежание военных напастей и для поддержки моей супруги прошу направить Елену Петровну в Одессу. Ее там будут ждать.
Ваш Н.»
Следующая записка от Гурского.
«Встречу лично в Кишиневе. Все наши уже здесь. Объяснения бумаге поручить не могу».
И все. Сейчас в Одессе не только императрица с дочерью. Весь двор туда переехал вместе с обслугой. Алена не хочет меня оставлять.
— Солнышко, а если не поедешь, что станется? — держу я ее за плечи.
— Ничего не станется. Переживут без меня. Там не скучно.
— Прямое указание Николая Павловича. Он меня другом называет.
— Вот это и пугает. Ничего тебе не говорит такая поспешность и пребывание его семьи в Одессе? Ну ты же умный! Скажи, что думаешь.
Как не говорит? Очень даже говорит. Меня всегда спешка заставляла ждать подвоха.
— Ну, давай рассуждать, — я огляделся и увлек ее в сторону от стоянки каравана, — Много странных вещей в этой войне. Донельзя, прямо. И первое то, что Император сам возглавил ее. Ну, нет бы приехал, ну, посмотрел. Так нет же. Впервые со времен Прутского похода Петра Великого Император российский пересек границу Османской империи.
— Думал победить быстро?
— Можно и так решить. Но мне кажется, не в этом дело. Он еще и командование войсками на себя взял. Риск не обоснован. Шапками закидать не получается. Наши отступили. Но он никуда не уехал.
— Так геройская натура.
— Второе, — не возражаю я, — судя по донесениям, странная позиция по отношению к врагам. Гарнизоны сдавшихся крепостей отпускает обратно с оружием. Царь впрямую говорит, что не хочет злить турецкого султана. Для моей головы это усвоить невозможно. То есть, только без обид, немножко повоюем у вас тут, все хорошо, не обращайте внимания. А уж договор с задунайскими казаками из ряда вон выходит и вовсе.
— Слыхала про их преданность. Они перешли на нашу сторону.
— Ага. Перешли. Какая преданность от бывших запорожских казаков, столько лет служивших султану? Первые и лучшие, когда восстание подавить надо. И греков били, и валахов, и молдаван. Даром, что единоверцы. А крепость Исакчи захватили без выстрела для царя. Только вот потом всех их жен и детей в Сечи турки вырезали. Самых красивых продали. Не знали они, что так будет? На что надеялись? Стоило оно
— Или что-то знали?
— Вот и я про то. Александра Федоровна сама, Великая княжна Мария Николаевна, Великий князь Михаил Павлович, министры, двор вплоть до рестораторов. Что им надо в Одессе? Из нее войны не видно. Чего ждут?
— Ты хочешь, чтобы я разузнала?
— Мне очень не нравится, что там Михаил Павлович. Я не хочу тебя отпускать.
— Не сомневайся во мне. Найду способ глаза отвести. Но с Государем ссориться тоже не резон.
— Хорошо. Считай, что поедешь с миссией. Посмотришь обстановку. Если все спокойно. Тихо отпросишься и приедешь.
В уездном городке под названием Тирасполь настала пора прощания. И с какой стати он потом оказался в Молдавии? Основал его Суворов, как крепость Среднюю. Потом сделали городом сначала Новороссийской, затем Николаевской губернии, которую переименовали в Херсонскую. Тут мы встали на двое суток. Я провел смотр. Отремонтировали, что сломалось. Заменили лошадок. Приобрели у одного еврея торговца дополнительный экипаж и конную пару.
Треть населения евреи. А что бы и не жить? В отличие от нашего болота здесь в конце марта уже снега нет. А с апреля и вовсе летняя погода. Наши из крестьян кряхтят в усы и бороду, глядя на благодатные условия. Ладно, что сейчас у многих дела налажены, завидовать нечему. Но разница налицо.
До Одессы чуть более ста верст. За два дня доберутся. Алене я отдал десять человек охраны, и Ульяну. Ненавижу долгие проводы, поэтому утром поцеловал жену в губы под стеснительными взглядами команды и велел отправляться. На меня глядя, Фрол обхватил по медвежьи свою красавицу и тоже поцеловал. Та не сопротивлялась и не отстранялась.
Нам до Кишинева около восьмидесяти верст. Тоже недалече. Стараюсь не думать о разлуке. Впереди неизвестно что. Но с Фролом понимающе переглядываемся.
Кишинев городом признан всего десять лет назад. Я так и не допытался истины, что означает это слово в переводе. Одни утверждают, что новый кишлак, другие, что родник, третьи, что места погребения. И с третьими я более согласен. В свое время меня поразил герб города, который потом утвердят. Запомнилась голова быка с красными рогами и красным высунутым языком. И пентаграмма между рогов.
Мой гость из бенедиктианского монастыря любит повторять: власть над миром отражается в символах. Поэтому никакое восхищение хорошим климатом настороженности не убирало.
Мы подъехали к вечеру. Посланные разведчики свободных мест на постоялых дворах не нашли. По-русски там мало кто понимает. Возможно, несколько человек и разместились бы, но мы держимся вместе.Встали лагерем на высокой террасе вблизи берега реки Бык.
Утром к нам прискакал уланский поручик и пригласил за Верхний город. Старый город представляет сбитую кучу глинобитных хибар. Только Мазаракиевская церковь на отшибе выделяется. А вот Верхний город уже современной постройки. Привычная архитектура метрополии: корпус семинарии, европейские дома богатых молдавских бояр радуют глаз. И утопают в зелени.