Катарсис
Шрифт:
Ох, прозевал приветственную речь лорда, какая досада! Вот наглецы - сели, а дети - стоят. Как - услышали меня, поднялись, за ручки, как влюблённые, прошли в центр. Встали в стартовую позицию. На старт, внимание...!
Музыканты играют. Люди танцуют. Нет, я, конечно, тоже не лопух, умею немного. Но - не этих танцев.
Стою, дерзко в сторонке, платочек в руках - теребя. Довольно мужественно спрятался за колонной и нагло прикидываюсь веником. С моим ростом и защитным раскраской одежды - у меня как раз получается не привлекать к себе внимания. Твою мать! Нужно мне это высшое обчество?!
– Не стой спиной к Властителю, - оглушительно шепчет.
Чё? Оборачиваюсь - засада! Падаю на колено, склоняю голову:
– Северянин, - говорит Гора.
Поднимаю лицо. Её глаза! И эхо привычно: "мать... мать... мать...!"
А здоровяк продолжил:
– Тебе настолько не дорога жизнь, что ты так и хочешь нарваться на дыбу?
– Виноват, Властитель! Я был рассеян, - раскаяния в голос.
Нет, не хочу на дыбу. Что ваша семейка докопалась до меня?
– Встань, северянин, - позволил лорд. Я не гордый, послушаюсь.
– Тебе, дикарь, настолько не интересно, что ты отвернулся от танца Хозяев этих Земель?
– спросила сучка. А она - краснеет. Надо же. Надеюсь, все сочтут это - отблеском ареола её сиятельного супруга.
– Вы правы, моя госпожа, я дикарь. Этот танец мне - не знаком. И обычаев, правил приличия ваших я не знаю. Я изучал вооружение ваших стражников.
Гора рассмеялся. А жена его бросила презрительно:
– Мужлан!
– Воин!
– возразил Гора.
– Господин мой, - дёрнула сучка за рукав мужа.
– Да, правила приличия, так презираемые тобой, северянин, не велят нам так долго задерживаться около одного гостя.
Ух, ты! Он мне - объясняет. Как оправдывается.
– Потому я велю тебе следовать за мной и обстоятельно донести до моих наследников обстоятельства схватки с Личем.
Во, как! Я в шоке! Сучка - тоже! Даже стража - в аху... доблестно несёт службу.
И всё же - понятие здравого смысла - нам не чужд. Потому я чуть оттянул детвору (как в грядке перезрелых помидоров оказался) чуть мористее, глубже, за троны родителей. И начал изображать Ганса Христиана, того, Андерсена. Сказки сказываю. В стиле: "А и сильные, могучие богатыри в славном городе Медвиле..." В лицах и сурдопереводом пальцами. Наверное, получалось, раз глаза у детворы так блестели!
– Северянин!
– слышу я бас лорда.
– Да, Властитель!?
– Всё одно ты всем танцы поломал. Ещё и шеи поломают. Только сюда все и смотрят. Мой город...
Вот так вот просто, но акуеть как гордо: "мой город"!
– ... уже который день на ушах стоит. Ты поёшь для черни. Спой и для нас.
– А что не спеть, для таких хороших людей? Песне - всякое сердце радо. Только я песен на этом языке - не знаю. Я буду петь на тех, языках, на которых говорили люди, эти песни сложившие. Музыканты, если смогут подобрать, подыграют.
– Ты пой, а потом перескажешь о чём песня.
– Идёт.
– Кто идёт?
– Извините, Властитель, я ещё плохо говорю на вашем языке. Прошу учитывать. А спою я - песню старого наёмника, неуёмный характер которого не дал ему спокойной жизни. Ничего он не нажил, но, благодарит покровительницу - Удачу, за интересную и насыщенную жизнь:
Опять скрипит потёртое седло
И ветер теребит былую рану
Куда вас, к чёрту, сударь, занесло?
Иль нынче вам покой не по карману?
А потом запросили про любовь. Ну, сами напросились. Спел им, что "опустела без него земля", потом - про "долгое эхо друг друга".
А потом - намекнул, что не смоченное горло может и заклинить, как коленвал без масла. Слуги принесли кубки, выпивку. Пошла жара! А то стоят, с постными рожами, блеяние моё слушают. А как вино в головах заиграло, так и стал я Кабзоном и Меркури, что Фреди. И песни мои стали интереснее, мелодичнее, гармоничнее и интуитивно - понятные.
А потом - туса перестала особо нуждаться в моим потугах, пошла цепная реакция. Музыканты трендят одно, я - вою про звезды, народ пляшет и общается кучками.
Только тут я понял хитрость этого медного здоровяка. Без закуси, да на ногах - народ окосел быстрее, что сильно дешевле. А когда здоровяк свалил - никто не обратил внимания. Не до хозяев стало. Народ шнырял туда-сюда. Уходили, приходили. Правильно - в замке полно тёмных углов. И переговорить можно без лишнего внимания к разговору, и - позажиматься. Вон, дамы возвращаются - раскрасневшиеся, взъерошенные, как куры из-под петуха.
– Северянин, что же ты замолчал, - слышу я этот голос. Выматерившись, но молча, падаю на одно колено, склонив голову. Привыкаю? К коленопреклонённой позе? Я не забыл, что я - простолюдин, хоть господа и снизошли дозволить их развлекать беседой и пением.
– Господам уже и так - весело. Решил избавить их от моего присутствия, - отвечаю.
А сам - зырк-зырк по сторонам. Нет ли палева? Я, из природной наглости, бухал в неприметном закутке за колонной, место настолько престижное, что рядом - никого. Уже проще.
– Встань северянин, - велела она.
– Моя госпожа, вы обронили, - удивлённо говорю я, на ладони моей - перстень, - позвольте вернуть?
Она смутилась. Слегка. Морду лица держит. Покер фейс.
– Почему?
Улыбка и угодливое выражение сошли с моего лиц, чувствую. Мне непривычно носить маску шута - мимические мышцы лица устали. Чую, как возвращается привычное лицо, оскал, с которым я вёл "переговоры" с партнёрами по бизнесу в своей прошлой жизни.
– Потому что - я не могу позволить тебе, обозревшая от вседозволенности сучка, оскорблять меня, заплатив мне. Я - не девка продажная! Я не зарабатываю на жизнь - услужением женским прелестям.
– Гордый?
– Покерфейс, глаза жестокие. Два ледяных озера. И два - смертных приговора. Как с Штатах - три повешения.
Пора вернуть маску шута. Я тут - никто. Пыль.
– Кроме того, Моя Госпожа, я не могу позволить настолько божественному созданию унизить себя, платя за толику счастья и любви. Вы, Миледи, достойны того, чтобы к вашим ногам складывали горы золота за один только взгляд ваших прелестных очей.