Катары

Вебер Патрик

— Да-да, — ответил Ле Биан, — я как раз собирался вам…

— Очень жаль, — перебила его хозяйка, — но, боюсь, вы не сможете дальше жить у нас. С завтрашнего дня все занято.

— Правда? — удивился историк. — Я не думал, что наедет столько народа. Рядом со мной номер шесть — он ведь свободен, нет?

— Знаете, как бывает, — ответила хозяйка, опять уткнувшись в свой список. — Одну неделю никого нет, другую все полно.

— А вы не знаете, нет ли еще гостиницы, где можно остановиться?

— В Юсса нет ничего. Все занято!

Стало совершенно понятно: милейшая г-жа Лебрен, которая неделю назад сразу отвела ему лучшую комнату в отеле, к нему окончательно переменилась. Ле Биан подумал: должно быть, эта перемена

связана с утренним разговором о переставленных в комнате вещах. Затем он рассудил, что ничего хозяйке не докажет, а лучше пойти на почту и звонить в окрестные отели по телефонному справочнику. В дурном настроении он вышел из гостиницы и пошел к бару. Мирей, торопливо протиравшая столы на террасе, его заметила. Бросив работу, она подбежала к нему.

— Что, — весело спросила официантка, — турнула вас тетенька Лебрен?

— Гм… — замялся Ле Биан: он не ожидал такого прямого приступа к делу. — Да нет, она просто сказала, что у нее мест нет…

— Ага, как же, — усмехнулась Мирей. — Все они такие в этой дыре. Я ведь слышу, как они говорят. Вы, дескать, много вопросов задаете. Стало быть, хотят вас отсюда выставить, чтоб не было мороки. Вот трусы-то какие! Небось сами на себя в зеркало и то смотреть боятся.

Она говорила, а Ле Биан смотрел на нее и думал: сердиться ей к лицу. У нее и глаза разгорелись, и блестели хорошенькие зубки, которые она обычно почти не показывала.

— Нате вот, — сказала она и подала ему какую-то бумажку. — Телефон классного мужика, зовут Жорж Шеналь. У него пансион отсюда недалеко, в Сен-Поль-де-Жарра. Садитесь на кукушку в 17.25, а там такси возьмете, и сегодня к вечеру уже там будете. И от Юсса не очень далеко.

— А почему вы так обо мне заботитесь? — удивился Ле Биан. — Мы же почти не знакомы.

— Я не об вас, — заметила она. — Я против них. Поняли? Ну ладно, я пошла работать, а то белокурая ведьма опять разорется. Ей-то в войну небось плохо не было.

— Почему вы так думаете?

— Да вы что! — воскликнула Мирей. — Вопросов вы и правда много задаете, а ответов-то и не знаете. Да всей деревне известно, что она перед войной служила у здешнего фрица в «Каштанах». Да, говорят, еще и спала с хозяином за прибавку к жалованью.

— Мирей! — раздался голос из-за двери бара.

— Слышите? Ева Браун без меня жить не может. Ну, бегите давайте, а то поезд прозеваете.

Ле Биан вернулся в гостиницу собрать чемодан и расплатиться. Он думал об Отто Ране, который, наконец, перестал быть просто довоенной фотографией и начал становиться живым человеком. Теперь историк глядел на него уже по-другому. Вот нашлась женщина, которая на него когда-то работала. Только как ее разговорить…

ГЛАВА 15

Может быть, хозяйка гостиницы «У источника» и удивилась, до чего легко Ле Биан расстается с ее заведением, но виду не подала. Историк расплатился и уехал, не забыв поблагодарить г-жу Лебрен самой искренней улыбкой. Хозяйка дала ему сдачу, а он был в таком веселом настроении, что даже оставил ей немного на чай «за теплый прием». Затем Ле Биан посмотрел на часы и убедился, что до поезда остается еще добрых полчаса. Ему не давал покоя один вопрос, как могло случиться, что весть о мертвом человеке, найденном за горячими ваннами, до сих пор не облетела деревню? Понятно, что в Юсса не торчал за каждым деревом переодетый жандарм, но чтобы труп в самом людном месте курорта никто вообще не заметил — необыкновенное дело! Ле Биан не удержался и пошел туда сам.

«Как Меня гнали, так и вас будут гнать»…

Прежде всего Пьер убедился, что рядом нет гуляющих. Потом все так же с саквояжем прошел за здание ванн и вдруг увидел две фигуры среди высоких трав: английская пара из «Источника»! Они сдержанно, но доброжелательно кивнули ему Ле Биан ответил им на поклон и подумал, что тут может быть одно из двух: либо

у них сильно не в порядке со зрением, либо они, как и принято думать о жителях Британских островов, не желают лезть не в свое дело. Когда они прошли мимо, Ле Биан поставил саквояж на землю и бегом кинулся к тому месту, где бедняга испустил дух. Трава там была еще примята, но тела — и следа не осталось! Он ощупал землю, но не нашел ни малейшей приметы, говорившей, что там лежал труп. Ле Биан уже избежал несчастного случая, очень похожего на подстроенный; у него на руках уже скончался человек, пронзенный стрелой, но только теперь ему стало не по себе — пожалуй, даже страшновато. Те, кто выпустил смертельную стрелу, оставались где-то поблизости, но мало того: они моментально уничтожили следы преступления. Сперва он счел преступников сумасшедшими, но приходилось признать: безумцы эти были очень проворны. Ле Биан призадумался. Он был единственным свидетелем убийства, от которого не осталось ни малейших следов. Иными словами — убийства, которого, с точки зрения всех остальных, вовсе не было. Все то же, что и со звонком Филиппы. Что же до письма и записки, они ни в коей мере не служили доказательством какого-то заговора. Ле Биан понял, до чего одинок. Ему показалось, что он идет по туннелю, и чем дальше идет, тем темнее становится вокруг. Справится ли он с вызовом, который ему бросают? Все держалось неприятное чувство смеси страха с бессилием. Сразу же осталось только одно желание: уехать из деревни. Ле Биан крепко сжал ручку саквояжа и бросился бежать на станцию. Было двадцать минут шестого. Через пять минут он, наконец, оказался в вагоне, который увозил его из этой западни.

ГЛАВА 16

Берлин, 1938

Дорогой Жак.

Человека, который оказал огромное влияние на мою жизнь, звали Морис Магр. Мне уже случалось упоминать в этих письмах имя замечательного писателя, который сумел добыть и разжечь пламя, пылавшее в сокровенных глубинах моей души. Как раз когда я жил в Париже, Магр собрал вокруг себя исследователей, интересовавшихся историей катаров. На меня словно снизошло откровение, когда тема моих работ оказалась связанной с разысканиями столь выдающегося ученого. Я уже вполне сознавал, что конечной целью моей жизни станет поиск Грааля.

С первых же дней в Юсса-ле-Бен я понял, что я здесь не желанный гость. Все мои знакомые говорили мне, что в этих местах народ особый, но я не представлял себе, до чего трудно добиться, чтобы они тебя приняли. Часто я спрашивал себя, почему простые люди, живя в столь богатых исторической памятью краях, не воспаряют душой. Или они так крепко закрывают глаза, что слепнут? Хотя я хорошо владею французским и, могу заверить, всячески старался стать своим, я для них так и остался «немцем». Да и то еще самое невинное прозвище из тех, какие мне там давали.

Разойдясь во взглядах с графиней Пюжоль-Мюрат и уехав от нее, я поселился в семейном пансиончике «Лавры, липы и розы» у дамы по имени Луиза. Я уже бывал в Фуа, Памье, Лавелане, Мирпуа, так что уже неплохо знал эти края. Был у меня и случай провести десять дней в Монсегюре, но об этом я подробнее расскажу позже.

Как я уже говорил, местное население встретило меня настороженно. А между тем могли бы жители деревни и понять, что со мной стоит обходиться любезнее. Курортные заведения в то время работали еще исправно, но критика слышалась все чаще. Некоторые завсегдатаи утверждали, будто Юсса-ле-Бен обречен оставаться бледной тенью того, чем был он раньше. С горячими водами то же, что с артистами варьете и щегольскими шляпами: проходит мода, и самые громкие славы рано или поздно рушатся.