Категории средневековой культуры
Шрифт:
Поскольку у арабов не выработалось чисто светского права, то в силу сакральной своей природы право мало было способно к изменениям и лишь с большими трудностями применялось к новым социальным условиям. Право оказывается значительной консервативной силой. Его развитие в мусульманских странах прекращается уже в X веке, то есть тогда, когда развитие средневекового европейского права только начиналось.
Иначе трактовалось право в традиционном Китае. Здесь не было такой связи между правом и религией, как у мусульман. Тем не менее взгляд на право, доминирующий в Китае, совершенно отличен и от понимания его европейцами и раскрывает существенные стороны образа мышления китайцев. Право не мыслится в качестве основы социального строя, не регулирует поведения индивида,— для этого существуют особые предписания, определяющие человеческие поступки во всех случаях жизни.
«Конфуцианская Азия предпочитает равенству идеал сыновних отношений,
Оба обрисованных выше подхода к праву и к его роли в жизни общества чрезвычайно далеки от понимания права в средневековой Европе.
(О различиях в роли права в Византии и на средневековом Западе см.
ниже.) Очевидно, эти очень существенные различия не могут быть объяснены лишь традиционностью социальных порядков или отношением права и религии — они уходят глубже. На наш взгляд, концепция права, преобладающая в том или ином обществе, в конечном счете упирается в положение человеческой личности в этом обществе. Именно под углом зрения соотношения права и личности нам и хотелось бы остановиться на некоторых аспектах средневекового европейского права. Иначе говоря, мы намерены подойти к праву как к социально-культурной категории, стихии, в которой выявляются существенные стороны индивида, как к одной из форм человеческого самосознания.
«Доброе, старое право»
Начнем опять-таки с эпохи варварства. Жизнь традиционного варварского общества подчинялась раз и навсегда установленным канонам.
Уже упоминалось о господстве стереотипа в художественном творчестве германцев. Но это лишь частный случай, всеобщей регламентации Поведение индивида строго сообразуется с разветвленной системой запретов и поощрений, Человек не стоит перед выбором, он следует образцам, санкционированным религией, правом и моралью. Но в варварском обществе, по-видимому, нет права и морали как разных оснований и форм социального сознания и человеческого поведения. Право и мораль совпадают или близки, ибо правовые” нормы обладают не одною внешней принудительностью, опираются не только на систему наказаний, но представляют собой императивы, имеющие также и нравственное и регулирует поведения индивида,— для этого существуют особые предписания, определяющие человеческие поступки во всех случаях жизни.
«Конфуцианская Азия предпочитает равенству идеал сыновних отношений, образуемых внимательным покровительством и уважительным подчинением» (179, 256). Согласно принятой в Китае точке зрения, закон в силу присущей ему абстрактности не может учесть многообразия бесчисленных конкретных ситуаций и поэтому представляет собой не добро, а зло. «Идея «субъективных прав», которую порождают законы, противоречит естественному порядку вещей; что-то нарушается в обществе с того момента, как индивид получает возможность говорить о своих «правах»: речь может идти лишь об обязанностях по отношению к обществу и к себе подобным». «Строго требовать того, что тебе причитается,— антиобщественно, противоречит добрым нравам» (28, 448, 449). Нормы права в Китае не обеспечивают функционирования общества и государственного управления. Процветание общества, по убеждению китайских мыслителей, зависит от поведения людей, и в первую очередь от лиц, управляющих государством. Поэтому принцип законности — идеал правового государства — не имеет корней в китайской цивилизации.
Оба обрисованных выше подхода к праву и к его роли в жизни общества чрезвычайно далеки от понимания права в средневековой Европе.
(О различиях в роли права в Византии и на средневековом Западе см. ниже.) Очевидно, эти очень существенные различия не могут быть объяснены лишь традиционностью социальных порядков или отношением права и религии — они уходят глубже. На наш взгляд, концепция права, преобладающая в том или ином обществе, в конечном счете упирается в положение человеческой личности в этом обществе. Именно под углом зрения соотношения права и личности нам и хотелось бы остановиться на некоторых аспектах средневекового европейского права. Иначе говоря, мы намерены подойти к праву как к социально-культурной категории, стихии, в которой выявляются существенные стороны индивида, как к одной из форм человеческого самосознания.
Право и мораль совпадают или близки, ибо правовые” нормы обладают не одною внешней принудительностью, опираются не только на систему наказаний, но представляют собой императивы, имеющие также и нравственное и религиозное содержание. Следовательно, варварское право лишь по названию похоже на право современное, в действительности оно гораздо шире его по объему и функциям. Считать, что право оформляло общественные отношения у варваров, было бы справедливо только при условии, если мы возвратим понятию «форма» его истинное содержание,— право придавало этим отношениям общезначимую форму, вне которой они были немыслимы.
Понимание права как всеобщей связи людей было присуще германцам еще до христианизации. В этом отношении поучителен анализ терминов, обозначавших право у скандинавов. С термином 1аg ассоциировалось представление о всяческой мере, о соблюдении должной пропорции в вещах и отношениях. В более специальном смысле этот термин прилагали к некоторым формам человеческих связей (компания людей, товарищество, сожительство мужчины с женщиной).
Во множественном числе термин 1аg (1og) обозначал право, закон, буквально — «то, что положено», «уложение». Установление права для людей означало создание между ними системы связей. Право — основа человеческого общежития. «Страна строится правом и разоряется отсутствием права» (meg logum skal land byggja en meg ologum eyga), гласила поговорка, имевшая силу правовой максимы. На народных сходках — тингах знатоки «говорили право». Учинить иск значило «добиваться права», а вынесение приговора в суде было «присуждением права». Далее, термин log прилагался к правовой общине, общности людей, живших по общему для всех них праву. Поэтому были возможны такие выражения, как «быть в праве с другими людьми», или «ввести кого-либо в право». Соответственно и область, в которой действовало обычное право, также называлась 1аg. В Норвегии эти области действия права стали складываться еще до их объединения королевской властью, а в Исландии на протяжении нескольких веков (до подчинения ее норвежским государством) единственной формой объединения было объединение па правовой основе. Не аппарат насилия, политического господства, а орган регулирования правоотношении связывал людей. Таким образом, совокупность значений термина 1аg(log) охватывала всякую упорядоченную связь в мире. Это понятие, по-видимому, содержало и позитивную моральную оценку такой связи. Право — основа и неотъемлемая черта миропорядка. Правопорядок и миропорядок — почти синонимы. Право — благо, которое необходимо сохранять и беречь. Это понятие имеет несомненное миросозерцательное содержание.
Точно так же имел этот оттенок и другой термин, обозначавший у скандинавов право,— гёttг. В поле его значений как прилагательного входят понятия «прямой», «точный», «правильный», «справедливый». В качестве существительного rettг означает «право», «закон». Понятия log и rettr близки, но не идентичны. Как и log rettr может обозначать закон страны (log оg lands rettr ) или церковное право (Guds rettr Kristins doms rettr), Улучшение, дополнение права обычно называли rettarbot, но норвежский король Магнус Хаконарсон, прославившийся своим законодательством, получил прозвище Lagabaetir (Улучшитель законов). Однако термин гёttr чаще выражал не понятие права как состояния людей, объединяющихся в обществе, а содержал характеристику личных прав индивида, его статуса. Поэтому он обозначал также и возмещения за нарушение этих прав: гёttr sinn значило «его возмещение», konungs rettr — «возмещение, положенное королю» и т. п. Статус и возмещение за посягательство на него, следовательно, были неразрывно связаны в сознании скандинавов, статус воспринимался как нечто конкретное и непосредственно связанное с индивидом, а вместе с тем — как то, что может быть выражено в определенной сумме. Поэтому различие между rettr и 1og, по- видимому, было бы правильно искать в том, что термин 1og относился, скорее, к общему понятию права и имел абстрактное и всеобъемлющее значение, тогда как rettr понимался более субъективно и конкретно (20, гл. II; ср. 102, 47—56; 33, 37— 47).
В древнеанглийских памятниках права термин riht (ryht) объемлет понятия закона, справедливости, обычая, права, причем последнее — и в широком и в более узком смысле, как право вообще и как персональное право, статус индивида. Это единственный термин, выражающий понятие права, так как термин 1аgu в древнеанглийский язык попал, как считают, из скандинавских языков, во всяком случае, он появляется в источниках довольно поздно. Следовательно, есть основания предполагать, что древнеанглийский термин riht тоже обозначал всеобщую связь людей, как и скандинавский термин log.