Катер связи
Шрифт:
и жуйте
вместо чуингама.
А бронзовые властелины,
герои,
боги —
жалкий люд,
как будто бы из пластилина:
ткнешь пальцем —
сразу упадут.
На Пьяцца ди Индепеденца
току беспомощней младенца.
Асфальт расплавленный —
по грудь.
«Эй, кто-нибудь!
Эй,
Но нет —
никто не отвечает.
Жить независимо —
включает
и независимо тонуть.
166
А надо всем
поэт-нудист
стихи пророчески нудит:
«Коровы на лугах протухли,
на небе Млечный Путь прокис.
Воняют люди и продукты.
Спасенье —
массовый стриптиз!
Не превращайтесь,
люди,
в трупы,
не бойтесь девственной красы.
Одежду носят только трусы.
Снимайте радостно трусы!»
Дамы стонут:
«Озона...
Озона!»
Объявили,
портных окрыля,
наимодным платьем сезона
платье голого короля.
«Ха-ха-ха!.. —
из веков раздается отзет.
Оно самое модное —
тысячи лет...»
«О депутат наш дорогой,
вы в села —
даже ни ногой,
а села обнищали...
Где все, что обещали?» —
167
«Я обещал?
Ах, да,
ах, да!..
Забыл —
простите, духота...» —
«Что ты слаб, мой миленький?
Подкрепить вином?
Ляжем в холодильнике,
может, выйдет в нем...»
Депутаты перед избирателями,
импотенты перед супружницами,
убийцы перед прокурорами,
адвокаты перед убийцами
все оправдываются добродушно:
«Душно...»
Душно,
душно ото лжи...
Россия,
снега одолжи!
Но ходят слухи — ну и бред! —
что и в России снега нет.
И слухи новые
Рим облетели,
что и на полюсе нету льдин,
что тлеют книги
в библиотеках,
в музеях
краски
текут
с картин.
И не спит изнывающий город ночей.
Надо что-то немедля решать,
168
если
кто дышал ничем,
заявляют:
«Нечем дышать!»
Из кожи мира —
грязный жир.
Провентилировать бы мир!
Все самолеты,
ракеты,
эсминцы,
все автоматы,
винтовки,
а с ними
лживый металл в голосах у ораторов,
медные лбы проигравшихся глав
на вентиляторы,
на вентиляторы,
на вентиляторы —
в переплав!
Быть может,
поможет...
ПРОВОДЫ ТРАМВАЙЩИКА
Спуманте,
пенься,
Рим,
пей и пой!
Идет на пенсию
трамвайщик твой.
Кругом товарищи
сидят и пьют,
и все трамвайщики —
ремонтный люд.
Старик Джанкарло
бог среди них.
Одет шикарно,
ну, впрямь —
жених.
Лишь чуть грустинка
в его глазах.
Лишь чуть грузнинка
в его плечах.
Он так выхаживал
любой трамвай,
чуть не выпрашивал:
«Вставай,
вставай...»
И как рубали
из рейса в рейс
его трамвай
спагетти рельс!
Они привязчивей,
чем поезда...
Так что ж ты празднуешь,
старик,
тогда?
Когда,
заплаканный,
пойдешь домой,
они —
собаками
все за тобой.
Они закроют
путь впереди.
Они завоют:
«Не уходи!»
Дичают жалко
они без ласк...
Старик Джанкарло,
ты слышишь лязг?
Вконец разогнанный —
в ад
или рай? —
летит
разболтанный,
больной трамвай.
И кто-то чокнутый —
счастливо:
?Крой!»
а кто-то чопорный —
трусливо:
«Ой!»
И кто-то пьяненький:
«Давай!
Давай!» —