Катерина
Шрифт:
– Позвольте спросить, – обратился Исапов. – А вы ранее у нас не бывали? Может, жили где в других губерниях или в столице гостили?
– Бывал. И не раз, оттого и знаком с укладом жизни. Вы же интересуетесь, поскольку не заметили смятения на моем лице? – сейчас граф сверлил губернатора взглядом.
И снова Иван Романович ощутил себя не в своей тарелке.
– Не обессудьте, ваша Светлость. Интересуюсь, ибо работа такая.
Тут кучер замедлил ход, а через минуту остановился.
– Приехали, – обрадовался Исапов и поскорее покинул бричку.
Блэр тоже вылез. Они оказались напротив одиноко
– Прекрасно, – наконец-то изволил улыбнуться англичанин.
– Усадьба давно брошена. Прошлый хозяин помещик Гальчин с семьей перебрались отсюда за тридевять земель, разорились. Два года неурожайных и все… Крестьян распустил, имущество по большей части продал.
– Для меня не суть как важно, кто здесь был доселе и какое хозяйство вел. Дом все равно пойдет под снос. Главное, место уединенное и до будущей лесопильни рукой подать.
– Так, людей вам надобно для строительства? Я вчерась говорил, есть умельцы у нас и берут недорого.
– Климат здесь суровый. Я имел удовольствие проехаться по всей губернии в свое время, – в этот момент губернатор очередной раз уставился на графа с удивлением, – места смотрел, выбирал. Так вот, повидал немало строений. Встречались целые деревни худых избенок, помещики тамошние годностью жилища также не отличались. Но были и приметные дома, что интересно, строились одними руками. И я потратил немало времени и средств, чтобы отыскать этих мастеров.
– Отыскали? – вкрадчиво спросил Исапов.
– Отыскал, – довольно кивнул Блэр. – Они-то и займутся поместьем. Посему, милейший Иван Романович, вынужден отказаться от вашего, безусловно, щедрого предложения.
– И скоро ли прибудут мастера?
– Скоро, очень скоро. Как и прочая прислуга.
Когда они вернулись в село, решили немного передохнуть, все ж обратный путь еще предстоял. И зашли в кабак, здесь и снедь подавали, и крестьяне все главные события в жизни обсуждали, а еще сюда завозили каждую пятницу пиво, к слову, далеко не самое плохое. В кабаке-то Исапов и нашел здешнего старосту, тот как увидал Самого, так чуть квасом не подавился, а Иван Романович как и положено состроил гримасу протокольную:
– Вы уж меня извините, любезный граф, но я бы по делу отлучился. Ненадолго. Надобно тут порядок навести, – пока говорил, не сводил глаз со старосты.
– Можете заниматься делами, сколько потребуется. Я как раз хотел бы еще пройтись, осмотреться.
На что Исапов склонил голову, а уже через секунду уверенно шагал в сторону сельчанина, отчего у старосты аж правый глаз задергался.
Блэр почти сразу покинул кабак, ему до глубины души осточертел губернатор с его бесконечной подозрительностью и навязчивым вниманием. К тому же, англичанин намеревался самолично прокатиться до села, помощь в том Исапова не требовалась, но в угоду власти решил не перечить. Добрые отношения с губернатором залог будущего процветания.
Стоило выйти на улицу, как в глаза ударил яркий свет. Лужи поблескивали под солнцем, по обочинам расхаживали куры и щипали молодую траву, что вот-вот как проклюнулась. Граф все стоял под козырьком кабака и о чем-то размышлял, а потом встрепенулся и устремился по дороге вдоль крестьянских изб. Пришлось дойти почти до самого края села, там-то и нашел нужную хибару. Сруб почернел от времени, завалинка потрескалась и облупилась, ставни еле держались на ржавых петлях, но стекла в окнах блестели чистотой. Из трубы тянулась слабенькая струйка дыма, видать утренние угли все еще тлели. Блэр подошел к двери и только занес руку, чтобы постучать, как та отворилась. На пороге стояла старая женщина в платке, повязанном на здешний манер, длинном сарафане и телогрейке. Она с минуту стояла, молча, внимательно всматривалась почти невидящими глазами в гостя, после чего седые брови дрогнули и сошлись у переносицы, отчего морщин на лбу поприбавилось:
– Не думала, что явитесь так скоро, – недовольно прошипела старуха.
– Могу войти? – Блэр посмотрел на нее исподлобья.
Она еще колебалась некоторое время, но все-таки сдалась:
– Входите.
Граф вошел в избу, внутри было просто бедно, на полу пара половиков, у двери лавка, на ней ведра с водой и черпак рядом, а дальше кухонька с печью, да светелка небольшая за занавеской.
– Присаживайтесь, ваше Благородие, – пробубнила бабка.
– Давай, Янина сразу о соглашении поговорим, время у меня мало. Внучке твоей восемнадцать есть, насколько мне известно. Я готов буду забрать ее через месяц, на худой конец – два.
Тут старуха злорадно хихикнула и с громким стоном опустилась на лавку:
– Не выйдет, Вашество. Уж не серчайте, да только правила изменились.
– Что? – уставился на нее с искренним удивлением. – Чего ты мелешь?
– Видать не все вы знаете. Уж пятьдесят лет, как ведуньи здешнего края заключили с вами новое соглашенье. Ежели спору хотите, так ищите их и спорьте на здоровье, да толку не будет, токмо обозлите их.
– И каковы новые правила? – на скулах графа тогда желваки заходили ходуном, глаза потемнели.
– Теперича от юной знахарки должно быть согласие, без оного не пойдет за вами.
– Могу я повидаться с Лесей твоей?
– Я ей скажу, что вы захаживали.
– Хорошо, я вернусь через три дня за ответом.
На его слова бабка нехотя кивнула.
– Провожать не надо, – процедил мужчина и вышел из избы.
– Катись, катись, – зашептала Янина, стоило ему закрыть за собой дверь. – Дьявол проклятый.
А через час вернулась Леся, черноволосая красавица с темно-синими очами, стройная точно лань. Занесла в кухню огромную корзину, заполненную доверху мхом и молодыми травами.
– Садись, Леся, – старуха так и сидела на лавке, вид у нее был встревоженный.
Когда внучка устроилась подле, бабка стянула с себя платок, освободила толстую седую косу.
– Никак приключилось что? – девушка затаилась.
– Приключилось. Приходил ко мне граф ентот. Я о нем тебе говаривала не раз. Поведала ему о новом соглашении. Взбесился, бес, и сказал, явится снова через три дня за твоим решеньем.
– Так, богат ведь. Глядишь, зажили бы по-барски.
– Даже думать забудь, дура малолетняя, – взбеленилась Янина, – али не помнишь, что приключилось с такими же бестолковками? Они тоже богатствами соблазнились. На кой им деньги, коль лежат теперь в сырой земле, червей кормят?