Каторга

— Вот и новенький очухался. — Дед склонился над нарами. — Еще один несчастный пришел в наш мир. Добро пожаловать, туловище.

— Мне все-таки интересно, — отозвался Лысый, оглядывая как новенький садится на нарах, потирает глаза и растирает виски. — Может быть, хотя бы одному повезет, и он вспомнит, за что его так?

— Нет, Лысый, таких здесь не будет, — хмыкнул Дед. — Ну что? Ты как? Себя ощущаешь?

— Ощущаю… — пробормотал новенький, оглядываясь. — Это мы где?..

Лысый с Дедом переглянулись.

— О-о… Таких мы еще не видели, — хихикнул Лысый. — Обычно

Новенький продолжал оглядывать грязные нары, серые стены, узкие окна, низкий потолок.

— Не понимаешь? — хихикнул Лысый. — Добро пожаловать в зону. Теперь ты существуешь здесь. Все что с тобой раньше было, если оно вообще что-нибудь было, можешь забыть. Хотя ты и так ничего не помнишь. Без тебя постарались.

— Зона? — Взгляд новенького начинал приобретать осмысленное выражение. — Какая зона? За что? Почему зона? За что?

— Если бы мы знали. — Дед хмыкнул. — За что тут сидим.

Новенький закончил оглядываться и сидел теперь, хлопая глазами.

— Никто из нас не знает, за что его сюда замотали. Это первое, что определяет здесь нашу жизнь. — Дед снова хмыкнул. — С одной стороны, конечно, может быть, и хорошо. Никто из нас не помнит, какое преступление совершил, и не парится. С другой стороны… Не знаю, им, конечно, виднее, но они вытирают у тебя из мозгов вообще все. Что составляло тебя как индивида. С тобой остается только то, что составляет тебя как представителя вида. Как представитель вида, ты должен уметь двигаться, разговаривать, думать… Это они не трогают, но только теперь тебе нужно искать новое, чтобы о нем думать. Ну, усваивать пищу, выделять отходы, размножаться и так далее. Про все остальное забудь. Это было там, и этого больше никогда не будет. Теперь ты робот, машина, память у которой сбросили, но все нужные тебе программы оставили.

— Прими это как данность, — сказал Лысый серьезно. — Если ты попал сюда, значит, там ты совершил ужасное преступление, которое должен теперь искупить.

— И это второе, что определяет здесь нашу жизнь, — кивнул Дед.

Новенький помолчал.

— А вы… Вы здесь долго?

— Без понятия. — Дед усмехнулся. — Как ты понимаешь, здесь время идет своим чередом. Как его мерить мы не знаем, и знать не особо стремимся. Могу только сказать, что здесь тоже обязательно бывает зима, весна, лето и осень. Вот и все что тебе здесь действительно пригодится, из этой области знаний. Остальное выкинь из головы.

— Но я не понимаю… Как же так? Почему я не должен знать, за что буду отбывать наказание? Что за идиотизм? Что за издевательство?

— Еще раз тебе говорю, — сказал Дед спокойно. — Остальное выкинь из головы. Если имеет место такое положение дел, значит, такое положение дел имеет место. Почему оно имеет место, и почему имеет место оно, об этом тебе знать не нужно. Поверь мне, здесь это, в твоей новой жизни, совершенно не нужно. Поверь мне, я здесь уже очень долго.

— Поэтому его так и зовут, Дед. — Лысый хихикнул. — Меня зовут Лысый, потому что я лысый. — Он хихикнул еще раз, провел ладонью по блестящей лысине. — А тебя, я уверен, назовут Умник. Потому что ты задаешь вопросы, которые задавать не нужно.

— Умник! — расхохотался Дед. — С крестинами, туловище!

— Умник! — захихикал Лысый. — С крестинами, туловище. — Он дружески пихнул Умника в бок. — Хватит кукситься. Поднимайся, сейчас будет звонок на завтрак.

Умник поднял глаза.

— А бежать… Вы отсюда пробовали?

Лысый с Дедом снова переглянулись.

— О-о… Таких мы еще действительно не видели. — Лысый хихикнул. — Еще как следует не очухался, а уже «бежать».

— Мы на тебя не злимся только потому, что ты еще, образно говоря, сосунок, младенец, — сказал Дед вразумительно. — Интересное дело. — Он повернулся к Лысому. — Он, конечно, не вспомнит того, за что сюда влип, это понятно. Но мозги ему, как видно, прочистили плохо. Задает такие вопросы! Как бы с такими мозгами ему тут не пришлось кисло. — Он повернулся к Умнику. — Отсюда только две дороги. Или ты загибаешься в руднике… А здесь только так и бывает, и даже я когда-то загнусь… Или они забирают тебя обратно… Говорят, и такое случается.

— Некоторые, — покивал Лысый, — здесь исчезают весьма странным образом. Просто исчезают, и все. У кого ни спросишь, никто не знает. Каждый клянется, что не убивал. Осмотришь все шурфы, все стоки, все дыры… Нет как не было.

— Вот и говорят, что их забирают обратно, — сказал Дед спокойно. — За нами ведь наблюдают. Наблюдают все время, круглый год, круглые сутки. Я так понимаю, мысли у нас не сканируют… Думать ты можешь о чем угодно. Я так понимаю, о чем мы тут треплемся, это для них тоже не главное. Но всегда, всегда и везде имей в виду вот что. Все, все что ты делаешь, все это они видят, слышат, записывают, просчитывают, анализируют. Кушаешь, какаешь, подыхаешь в забое, гоняешь шкурку над унитазом, режешь кому-нибудь глотку. Без разницы, все.

— Так что, вполне может быть, это и правда, — осклабился Лысый. — Может быть, кто-нибудь им покажется что исправился, и они забирают его обратно.

— Но тебе нужно знать вот что. Из наших, — Дед обвел рукой пространство барака, — никто никогда никуда не исчезал. Все дохнут самым спокойным образом. Или в забое, или в сортире. Трупики мы спокойно находим, собираем, упаковываем и выбрасываем из зоны. Вопросы есть?

— Есть. — Умник пришел в себя полностью и теперь оглядывал Деда и Лысого настороженным взглядом. — Если здесь все так кисло, почему вы еще не сдохли?

Лысый с Дедом переглянулись в третий раз.

— Хм. — Дед посмотрел в стену. — Такого вопроса мне еще не задавали.

— Зачем вы тогда живете? Вообще? Если жить тут так… Грустно? — Умник посмотрел в глаза Лысому. — И если отсюда, как вы говорите, не забирают? Какой смысл тянуть эту лямку, если даже не знаешь, за что ее тянешь?

— Я теперь, можно сказать, уверен, — покивал Лысый Деду, — что он-то здесь долго не проживет. Хватит болтать, сейчас будет завтрак. Потом в забой, потом обед. Потом снова в забой, потом снова в барак. Потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. Потом подъем, потом завтрак, потом в забой, потом обед, потом снова в забой, потом снова в барак, потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. И так далее. Понял?

— Понял.

— Вопросы есть?

— Есть. А выходной когда?

Лысый с Дедом переглянулись в четвертый раз.

— Слушай, Дед. — Лысый почесал блестящий затылок. — Давай его прирежем, или придушим, прямо сейчас?

— Давай. Чтобы не мучился идиот. Вот ведь не повезло чудаку. — Дед покивал головой сочувственно. — У всех все нормально, а этому не повезло. На самом деле, жалко его. Что-то у них там сбилось. Такой бракованный он здесь не выживет.

— Сбои должны бывать. Не бывает технологий без сбоев. Должен быть кто-то, кому и не повезет.