Каторга
Шрифт:
— С этим никто не спорит, — сказал Умник серьезно. — Вопрос только в количестве. У кого-то больше, у кого-то меньше, у кого-нибудь очень много, у другого почти ничего. Поэтому вытряхивай из головы дерьмо, и соображай как не сдохнуть в горах. А в горах не сдохнуть вполне реально.
— Да, но… Но ведь здесь ничего больше нет, только зона! Только рудник, забои, дерьмо, только уроды и сволочи. И куда я пойду? Нахрен бы им дверь закрывать, действительно! Куда я пойду?
— Лысый, ты взрослый вроде как человек. Сам выбирай. Выбор один и тот же, без вариантов, для всех. Ворота одни.
Экран на стене ожил. Умник следил за бегущими строчками, затем нажал клавишу, и бег таблицы остановился.
— Смотри. Пока я думаю так, что эти цифры наши каторжные номера. Если перейти по этому знаку, — Умник нажал клавишу, — открывается такая таблица, в которой, я уверен, и зашифровано наше прошлое…
— Гы-гы-гы, — осклабился Лысый. — Дело, значит, за малым. Узнать, какой у тебя номер. Откуда? Расшифровать эти ублюдские закорючки. Как? А если там еще что-нибудь будет? Смотри, сколько тут всякой дряни…
— Лысый, если ты хоть как-то умеешь думать, то ничего не потеряно. Можешь поверить, если у тебя из башки не стерли все до конца, и если ты понимаешь, что эти вот штуки можно расшифровать… Значит, ты их расшифруешь. Не забывай, что ты самый обыкновенный робот, и работаешь по правилам, которые до тошноты элементарны. У тебя, как у робота, есть определенный ресурс. Если тебе угодно пускать его целиком на обработку всякого хлама, флаг тебе в руки и трубку в задницу. Попробуй пускать его только на нужное, и офигеешь.
— Хи-хи-хи, — сказал Дед невесело. — И как же мне, скажите на милость, узнать, что для меня хлам, а что нет?
— Этого тебе, Дед, боюсь, не скажет никто. — Умник отключил экран и поднялся. — У тебя на плечах что? Голова. А в ней что?
— Дерьмо, — осклабился Лысый и загоготал.
На место раздавленного толстяка перевели Гнуса — верзилу безо лба и с расплющенным носом, над которым таращились глазки. До обеда, пока они долбили нескончаемую породу и валили ее на нескончаемое полотно, Гнус то и дело оборачивался в сторону Умника и, зловеще скалясь, переговаривался с напарниками. Иногда они оборачивались все вместе, злобно смотрели на Умника, Лысого, Деда и снова о чем-то переговаривались. Дежурные возвращались часто, чаще обычного, подходили к Гнусу и Тормозу, говорили с ними, оборачивались на Умника, Лысого, Деда, и вскоре, перед обедом, исчезли вообще.
Дед, который наблюдал, что творится на участке соседей, хмыкнул и мотнул головой.
— Чувствую, не дадут нам сегодня обедать, — проорал он Лысому в серое ухо.
Лысый только кивнул. Наконец, объявили обед, и грохот осыпался, и в тишине проступили ругательства, гогот, стук ложек. Дед, Лысый и Умник уселись на своем участке, в пыльное крошево камня, достали посуду, принялись за обед. Минут через пять Гнус, наконец, подошел к Умнику и стал перед ним, бросая тусклую тень. Умник продолжал стучать ложкой, не замечая верзилу. Рядом с Гнусом остановился и Тормоз.
— Але, черепа, — поздоровался Гнус и мерзко хихикнул. — Хлеб да соль.
— Взаимно, — откликнулся Дед спокойно. — Что надо? Не мешай принимать пищу.
— Хавайте, черепа, хавайте. Я, вообще-то, не к вам. Я к этому.
— Ну, я тебя слушаю, Гнус. — Умник отставил ложку и поднял голову.
— Куда ты вчера народ уводил?
— В смысле?
— В смысле «в смысле»? Я спрашиваю, куда вы вчера ходили после работы?
— А, ты про люк? В люк. Чего спрашиваешь, когда сам видел.
— Я спрашиваю, что там такое, и зачем вы туда шарились.
— Там коридор, много дверей, кресла, пульты, экраны. Какая-то, в общем, такая всякая ерунда. Сходи сам посмотри, если тебе интересно.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что открывай люк, заходи и смотри, если тебе интересно. Там не заперто. Заходи и шарься сколько влезет.
— Что-то я, черепа, не понял. — Гнус обернулся к своим и мерзко хихикнул. — Он меня что, за дурака тут считает?
— Да он нас тут всех за дураков держит, — хрюкнул Тормоз. — Ему уже давно пора яйца на уши намотать, пидору гнойному.
— Я тоже, черепа, думаю, что пора. — Гнус выбил ногой из рук Умника миску с похлебкой. — Зачем ты туда ходил, сученыш? А?
— Посмотреть. — Умник поднялся и стал перед Гнусом, глядя ему в глаза. Гнус секунду держался, затем отвел глаза в сторону, обернулся к своим и мерзко хихикнул.
— Посмотреть… И что же ты там увидел, интересно спросить? — Он опять повернулся к Умнику и посмотрел ему в подбородок.
— Пока ничего особенного. Там все пока непонятно.
— А что там должно быть понятно? — Гнус хихикнул, и глазки его сверкнули.
— Мне там нужно кое-что узнать. Это личное, — сказал Умник серьезно. — К вам никакого отношения не имеет.
— Личное, черепа. — Гнус снова хихикнул своим. — Личное значит личное, хи-хи-хи, дело святое, да мне и насрать. Мне вот не нравится, что ты там шаришься, вообще шаришься. Чтобы я тебя там больше не видел. Понял, козел?
— Нет, не понял. Какое тебе дело, что я там шарюсь? Я же тебе говорю, что к вам это никакого отношения не имеет.
— Давай его, Гнус, замочим тут, наконец, — вякнул Тормоз. — Затрахал он уже по самое нехочу. Мы тут, кретины такие, ходим и ходим, сколько тут себя помним, ходим и ходим мимо, живем себе спокойно, без всяких вонючих люков, нам до них дела нет. И вот тебе, раз, выскакивает какой-то вонючий пидор из какой-то вонючей жопы, и лезет во всякие дыры, как какой-то ушастый член, и еще заявляет, что мы тут отстой, и гнилье, и моча.
— Я, Тормоз, не говорил, что вы тут отстой, гнилье и моча. Это вам, наверно, так самим кажется.
— Я повторять не буду. — Гнус толкнул Умника так, что тот чуть не упал. — Еще раз увижу, как ты ошиваешься около этого поганого люка, отрежу яйца тупой ножовкой. Понял?
— Что отрежешь яйца тупой ножовкой, понял.
Гнус ударил Умника коленом в пах, и Умник упал в пыль и крошево.
— И вам тоже. — Гнус обернулся к Деду и Лысому.
— А нам-то за что? — Дед поднял брови.