Катти Сарк – курс на будущее
Шрифт:
Колдуньи, ведьмы всех пород.
…
Всё веселей внизу плясали,
И вдруг гроба, открывшись, встали,
И в каждом гробе был скелет
В истлевшем платье прошлых лет
…
Тут были крошечные дети,
Что мало пожили на свете
И умерли, не крещены,
В чём нет, конечно, их вины…
Тут
В цепях, с верёвкою на шее.
При них орудья грабежа:
5 топоров и 3 ножа,
Одна подвязка, чьё объятье
Прервало краткий век дитяти,
Один кинжал, хранивший след
Отцеубийства древних лет…
И вдруг в толпе этой кошмарной нежити О’Шентер замечает личность, непохожую на остальных:
Она была в рубашке тонкой,
Которою ещё девчонкой
Носила, и давно была
Рубашка ветхая мала.
Не знала бабушка седая,
Сорочку внучке покупая,
Что внучка в ней плясать пойдёт
В пустынный храм среди болот,
Что бесноваться будет Нэнни
Среди чертей и привидений…
Но музу должен я прервать.
Ей эта песня не под стать,
Не передаст она, как ловко
Плясала вёрткая чертовка,
Как на пороге бедный Тэм
Стоял недвижим, глух и нем…
Рисунок 33. Танцующая Нэнни Ди. Иллюстрация Джона Фэда к поэме Р.Бернса «Тэм О’Шентер»
Тут главный герой сплоховал:
Но вот прыжок, ещё прыжок –
И удержаться Тэм не смог.
Он прохрипел, вздыхая тяжко:
«Ах ты, Короткая Рубашка!»
И в тот же миг прервался пляс,
И замер крик, и свет погас…
Тэм выдал своё присутствие на шабаше, и нечисть попыталась схватить его. Фермер мгновенно протрезвел, пришпорил лошадь и поскакал прочь. Ведьмы, черти и призраки бросились за ним в погоню, и первой летела та самая Нэн…
Напрасно ждёт тебя жена:
Вдовой останется она.
Не сдобровать твоей кобыле –
Её бока в поту и в мыле.
О Мэг! Скорей беги на мост
И покажи нечистым хвост:
Боятся ведьмы, бесы, черти
Воды текучей, точно смерти!
Увы, ещё перед мостом
Пришлось ей повертеть хвостом.
Как вздрогнула она, бедняжка,
Когда Короткая Рубашка,
Вдруг вынырнув из-за куста,
Вцепилась ей в репей хвоста!
В последний раз собравшись с силой,
Рванулась добрая кобыла,
Влетела на скрипучий мост,
Чертям оставив серый хвост 17 …
Итак, Тэм спасся, но кусок хвоста его кобылы остался в руке у ведьмы.
Рисунок 34. Нэнни Ди отрывает хвост кобыле Тэма. Иллюстрация Джона Фэда к поэме Р.Бернса «Тэм О’Шентер»
Сегодня мы можем лишь гадать, почему «Джок Старая Белая Шляпа» дал лучшему из своих судов такое имя. На этот счёт высказываются разные предположения – от склонности судовладельца к мрачной иронии до откровенного наглого вызова конкурентам, т.е. Томпсону и его «Абердин Лайн» или компаниям, переходившим на пароходы. Наиболее правдоподобную, на мой взгляд, версию изложил советский писатель Иван Антонович Ефремов – автор прекрасной полудокументальной-полухудожественной повести о клипере «Катти Сарк» (1942 – 43 гг):
«Внезапно острое воспоминание как молния вспыхнуло в мозгу. Джон Виллис понял, откуда появилось у него представление о скользящем полете. 40 лет назад он видел картину художника – он давно забыл какого, – изображающую молодую ведьму из поэмы Бернса – Нэн Короткую Рубашку. Вызывающе смеясь, лукавая и желанная, юная женщина неслась в беге-полёте над вереском и кочками шотландских болот, ярко освещённая ущербной луной. Её обнаженная левая рука была поднята вверх и изогнута, словно лебединая шея, а правая легко отведена в сторону. Тонкая рубашка, ниспадавшая с плеч, короткая, как у выросшего из нее ребёнка, открывала во всю длину сильные стройные ноги. В круглом лице и изгибе широких бедер художник сумел отразить ненавязчивую порочность, напоминавшую, что эта красивая не по-английски девушка, настоящая дочь Шотландии, все же… ведьма!
Картина впервые разбудила у юного Джона Виллиса сознание сладкой и тревожной привлекательности женщины. Образ юной Нэн Короткой Рубашки накрепко запечатлелся в памяти, связанный с ожиданием неопределенных чудес будущего. И только самому себе сознавался гордый судовладелец, что ему пришлось позже встретить похожую на ту Нэн девушку. Простая служанка из горной шотландской деревни, она не могла быть женой, подходившей чопорной семье молодого Виллиса. Стыдясь своей любви, Джон грустно вздыхал, так и не признавшись насмешливой и смелой девушке. Все давно миновало, … но в потаенных уголках души заносчивого богача продолжало жить сожаление о сладостном и запретном образе Нэн, сливающемся с утраченной любовью к Джэн.