Кавалер Сен-Жюст
Шрифт:
Сен-Жюст старался говорить спокойно.
— Я не вру, Эро. Я действительно занят.
Эро стал серьезным.
— Ты что, хочешь помереть прежде времени?
Краска мигом сошла с лица Сен-Жюста.
— Кто когда умрет — неизвестно. Однако, гражданин, договоримся раз навсегда: я не желаю иметь с вами ничего общего.
Эро отскочил как ошпаренный. Больше к Сен-Жюсту он уже не обращался.
«Подрабатывая» проект конституции, Эро убрал из статьи Робеспьера все, что касалось условного характера собственности; теперь статья эта ничем не отличалась от забракованного проекта Кондорсе.
Возмущенный Сен-Жюст пытался
— Сейчас не стоит обострять положение, — сказал Дантон.
Больше всего Антуана удивило, что сам автор первоначального проекта во время прений в Конвенте ни словом не обмолвился в защиту своей изуродованной статьи, а в Якобинском клубе сказал:
— Я не рассматриваю конституцию как законченный труд; я сам бы добавил народные статьи, которых ей недостает. Но ее нужно одобрить немедленно в том виде, как она есть, чтобы дать достойный ответ клеветникам, упрекающим нас в стремлении к анархии!..
В ответ же на все возражения возмущенного Сен-Жюста Робеспьер ответил словами Дантона:
— Сейчас не стоит обострять положение… Или ты не видишь, что делается вокруг?..
Сен-Жюст видел. И тут впервые в голову ему пришла мысль, показавшаяся сначала кощунственной: «А ведь верно, чего я так беспокоюсь? Не ясно ли, что эта конституция, в том или ином виде, не станет действующим документом? Разве не очевидно, что сейчас никакая конституция не может быть применима?..»
Да, он прекрасно видел происходящее, и тайный смысл всего стал ему особенно ясен после того, как он возглавил Военную секцию, тем более что его и Кутона нагрузили общей корреспонденцией, а затем ввели в состав комиссии по борьбе с Вандеей.
В тысячах писем, прошедших через его руки, он слышал вопль, непрерывный вопль отчаяния.
Никогда еще от начала революции Франция не находилась в таком безмерно тяжелом положении, как в эти летние месяцы 1793 года. Лидеры Жиронды, помещенные под нестрогий домашний арест, поспешили бежать. Прибыв в свои департаменты, они зажгли там пламя антиправительственных мятежей. Это совпало с расширением роялистской контрреволюции, охватившей весь запад страны. А с севера, востока и юга в ее пределы устремились пять армий иностранных государств, составивших антифранцузскую коалицию. И вот в то время, как жирондисты вооружали Нормандию, возбуждали Бордо, поднимали Марсель и становились фактическими союзниками роялистов Вандеи, департаментов Лозера, Вогезов, Юры и города Лиона, громадная армия австрийцев и голландцев окружила Конде и бомбардировала Валансьен, пруссаки обложили Майнц, Савойя и Ницца ожидали вторжения войск Пьемонта, а испанцы были на пути к овладению Русийоном.
С другой стороны, рядовые санкюлоты — победители 2 июня, благодаря натиску и силе которых Гора оказалась у власти, не собирались успокаиваться. «Бешеные», недавние союзники монтаньяров, видевшие полную неэффективность закона о максимуме цен на зерно, [13] добивались всеобщего максимума — установления твердых цен на все продукты первой необходимости. Они требовали дополнения проекта конституции статьями, карающими скупку и спекуляцию, а также широкой чистки генералитета и административных органов республики, устранения бывших дворян и удаления из Конвента всех оставшихся там жирондистов.
13
Этот закон под нажимом широких народных масс столицы был принят еще 4 мая, но фактически не соблюдался.
Неподкупный
В серии этих «успокоительных» мер немалое место занял доклад по делу лидеров Жиронды, порученный Комитетом общественного спасения Сен-Жюсту. Поручая ему этот доклад, старшие коллеги не удержались от советов.
— Будь умерен, — сказал Дантон. — Надо учитывать сложность создавшегося положения.
— Только не надо излишних резкостей, — сказал Робеспьер. — Помни, что мы между двух огней. Да, дорогой Флорель, общее положение настолько сложно, что…
В дни, когда он готовил доклад, Сен-Жюст и сам был расположен к умеренности: он стал невольным свидетелем трогательной идиллии.
Антуан снова бывал у Дюпле. Ему давно забыли его поведение накануне миссии в Арденны. Теперь не нужно было больше прятаться от Элизы, — добрые их отношения вполне восстановились, хотя и приняли иной оттенок. Постепенно он узнал все подробности романа, завершившегося у него на глазах.
По-видимому, все началось в конце апреля; именно в это время домашние заметили, что Элиза сделалась какой-то необычной: она худела, бледнела, перестала смеяться, на вопросы отвечала иной раз невпопад. Супруги Дюпле, как во всех важных случаях, посоветовались со своим прославленным жильцом.
— Надо обратиться к врачу, — сказал Робеспьер.
Вскоре в доме появился сухощавый доктор Субербиель, пользовавший некоторых членов Конвента.
— Ничего страшного не нахожу, — резюмировал он свои выстукивания и прослушивания. — Рекомендую для укрепления здоровья месяц-другой побыть на природе.
И Элиза отправилась в Шуази, к доброму дяде Жану. Правда, пробыла она в Шуази лишь неполный месяц, но вскоре после возвращения из деревни щеки ее снова порозовели.
Если бы близкие отличались большей наблюдательностью, они поняли бы, что виною этой перемены был не столько целительный климат Шуази, сколько один, всем хорошо знакомый, член Конвента по имени Филипп Леба.
Увы, любовь девичья нестойка и иной раз мечется, прежде чем окончательно найдет себя.
Когда Сен-Жюст узнал все в подробностях, он даже ощутил нечто похожее на ревность: хотя сам он и не любил Элизу, ему было весьма неприятно, что она могла так скоро изменить своему чувству к нему… Потом он сам смеялся над этим минутным ощущением, искренно радуясь за девушку, к которой испытывал чисто братскую нежность.
…С Филиппом Элиза познакомилась еще до того, как полюбила Сен-Жюста. Как-то она вместе с Шарлоттой Робеспьер отправилась на заседание Конвента, чтобы послушать знаменитых ораторов. Здесь-то ее и заметил Филипп. Он хорошо знал семью Робеспьера и, увидев его сестру в сопровождении очаровательной незнакомки, галантно предложил свои услуги. Посадив их на хорошие места, молодой человек принес лорнет. Он объяснял им выступления, пока вдруг не заметил, что у юной незнакомки слипаются глазки. Тогда он нанял извозчика и отправил девиц домой, не рискнув даже спросить у них чужой лорнет…