Кавалерийский рейд и тяжелая артиллерия
Шрифт:
Маркс. "Капитал", I.
После кавалерийской атаки на осляти т. Сарабьянова по "Экономике" попытался выстрелить из старой... "пушки" т. Ольминский. Треск раздался довольно громкий, и скромные ученики Маркса, возымевшие превеликую дерзость не только "твердить зады", но и воспользоваться марксовым познавательным оружием для теоретического овладения новыми общественными явлениями, были зело огорошены и озадачены:
"откуда мне сие, иде-же мужа не знаю".
Однако кроме шума и пушечных газов у т. Ольминского ничего не получилось - выстрел оказался холостым и книжечка осталась невредимой.
Первым
Ольминского:
Из сопоставления цитат мы наталкиваемся на факт, казавшийся невероятным, - на тот факт, что и Бухарин*2, и Мартов оказываются в одном лагере, в лагере ревизионистов (критиков) по отношению к Марксу.
Но смущение и трепет не помешали нам попытаться сопоставить те цитаты, которые "сопоставлял" т. Ольминский. Что же получилось? А вот что:
Мартов пишет:
Состояние мира сейчас настолько исключительно, настолько не укладывается в наши привычные схемы марксистского анализа, что вывести основную линию развития требует новой научной работы, которая во многом дополнила бы и может быть изменила бы экономическую концепцию Маркса.
Мы спрашиваем: "Годятся или не годятся те методологические приемы и те "мыслительные категории", которые употреблялись Марксом по отношению к капиталистическому обществу, годятся ли они теперь, в эпоху ломки капитализма и закладывания нового общественного фундамента" (стр. 123). Вся глава называется:
"Экономические категории капитализма в переходный период". В приводимой Ольминским цитате констатируется факт, что при анализе хозяйства переходного периода старые понятия теории капиталистического хозяйства "моментально отказываются служить". Почему? Потому, что речь идет не об анализе капиталистического хозяйства, не о теории товарного хозяйства, а об анализе какой-то смешанной формы.
Из нашего законного сомнения в возможности анализировать не капиталистическое и не товарное хозяйство, пользуясь основными специфически товаро-хозяйственными категориями, т. Ольминский делает для него вполне понятный вывод:
Итак (это "итак" прямо великолепно!), по Бухарину, старые понятия марксизма (вообще? Б. и П.) теперь "моментально отказываются служить", старые орудия марксистской мысли (вообще? Б. и П.) "дают осечку" и необходимо относиться к ним "критически".
Мы думаем, что читатели, вероятно, прочитав все эти "изумительные" выводы и "научные" открытия т. Ольминского, последовали совету Кузьмы Пруткова, рекомендовавшего, узревши на клетке со слоном надпись "буйвол", не верить глазам своим. Ведь всякому элементарно-осведомленному марксисту должно быть ясно, что исторические категории Маркса имеют значение для определенной исторической формы хозяйства и что из признания исторического характера за историческими категориями не вытекает то, что вообще от "старых орудий марксистской мысли"
должно отказаться.
В поучение т. Ольминскому (да простят нас теоретически грамотные марксисты)
приведем несколько дословных выписок из Маркса об исторически преходящем значении категорий его политической экономии.
Уже в "Святом Максе" Маркс знал, что "земельная рента, прибыль и т. д.
– хозяйственные формы частной собственности - суть общественные отношения, соответствующие определенным ступеням производства" (стр. 195).
В "Нищете" эта мысль приобретает чеканную ясность: "Экономические категории суть "теоретическое выражение тех исторических отношений производства, которые сами соответствуют определенным ступеням развития этого материального производства".
"Идеи и категории столь же мало вечны, как и выраженные ими отношения. Они представляют собою исторические и преходящие продукты". "Экономические категории представляют собою лишь теоретические отвлеченные выражения общественных отношений производства".
Методологически важнейшее "Введение к критике политической экономии" дает нам следующую формулировку*3: "Пример труда показывает наглядно, как даже наиболее абстрактные категории, несмотря на свою значимость - именно вследствие их абстрактности - для всех эпох, все же в определенности этой абстракции сами являются точно так же продуктом исторических отношений и обладают своей полнозначностью лишь для и в пределах этих отношений. Как вообще во всякой исторической общественной науке, так и при развитии экономических категорий надо всегда иметь в виду, что как в действительности, так и в голове данным является субъект, здесь буржуазное общество, и что категории поэтому выражают лишь формы бытия, определения существования, часто лишь отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта".
В предисловии к I т. "Капитала" Маркс одобрительно цитирует следующее место из статьи И. И. Кауфмана, в которой последний характеризует метод Маркса: "Его (Маркса) научная цель заключается в выяснении тех частных законов, которым подчиняются возникновение, существование, развитие, смерть данного социального организма и заменение его другим, высшим". И одновременно тут же Маркс дает самую блестящую формулировку своего диалектического метода: "В своей рациональной форме диалектика... в позитивное понимание существующего...
включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму рассматривает в движении, следовательно, также и с ее преходящей стороны, так как она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна".
Скажите же, т. Ольминский, расходится ли наша постановка вопроса об экономических категориях капиталистического хозяйства с постановкой Маркса или не расходится? Не находите ли вы, что мы не только не "пересматриваем"
("ревизуем" тож) Маркса, а, наоборот, обеими ногами стоим на почве анализа Маркса, или же вы только умеете твердить слово "диалектика" и не умеете пользоваться этим острым оружием мысли?
Вам этого мало? Так не вспомните ли, т. Ольминский, как Маркс после анализа основных категорий товарного хозяйства (товар - ценность - меновая ценность)
делает небольшие экскурсии в иные хозяйственные формы и показывает, как "весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие продукт труда при господстве товарного производства, - все это немедленно исчезает, как только мы переходим к другим формам производства"*4. И не вспомните ли, что в итоге нашего анализа экономических категорий капитализма мы говорим: "Одна из основных тенденций переходного периода есть разрыв*5 товарно-фетишистских оболочек.