Кавказ в воде

Ефремов Андрей Николаевич

Рома между делом мужественно стирает в речке с обледеневшими бережками свои трусы с тельняшкой и, изрядно посвежевший, вывешивает на палаточных растяжках для просушки.

— До завтра высохнут, — дышит в застывшие ладони Роман. На лице его светится полное удовлетворение от проделанной полезной работы.

В самой палатке тоже происходит шевеление — уборка-приборка-печка-чайник.

— Оп`с! — К Владу подошёл тот самый сержант Сергей, кончиками чистых пальцев снял с лацкана его куртки нечто микроскопическое, — Бэтр!

— Что за «бэтыг»? —

Недоумевает Владик.

— Вошь.

— Да ну нах`ен! — Влад не желает верить живому факту.

— Смотри.

— А почему «бэтыг», Сегёга? — Спрашивает Влад, разглядев на ладони у срочника микроскопическую животину, и убеждается что это не шутка, — в`оде не было у меня никогда.

— Это, Владик, вошь шовная обыкновенная, — со знанием дела объясняет, вероятно съевший в этом деле уже не одну собаку, сержант, — восемь ножек у неё как у БТРа и живёт во швах одежды.

Кстати, собаки в отряде были, аж две злющие штуки. Бойцы их привезли из Дагестана. Через неделю кавказские овчарки пропали без вести и без шума, поиски опытных оперативников ни к чему не привели. Ни следа! Особо проявляли старание в поисках разведчики из ДШР. В итоге все знакомые солдаты дружно сошлись во мнении, что здесь явно просматривается пресловутый чеченский след. В отряде закипели страсти, появился лишний повод для мести.

— Ух ты-ы, — восхищается Влад, — вошь!

Кто-то из солдатиков заносит в палатку котелки с ещё тёпленькой, водянистой, но весьма, надо признать, питательной и полезной гречневой кашей:

— Кушать подано! — поставив посуду прямо на нары и вытерев руки об куртку, воин проявляет живейший интерес, — что, господа, вошь нашли? — При этом особо чистоплотные и те, кто только что проснулся, начинают аккуратно сворачивать свои постельные принадлежности: замусоленные спальные мешки и плащ-палатки, подальше, к изголовью. Матрасы… матрасов с простынями нет и не было, — в печку бросьте насекомое, нах, так оно размножаться не сможет.

— Ох, и вредная же эта тварь…

— Кто мою ложку слямзил!?

— …В местных условиях плодится в неимоверных количествах.

— Потрясающе!

— Чайник готов?

— Все жизненные соки у нормального человека выпивает.

— Обалдеть!

— Хлеба нарежь, нах.

— А где мясо?

Рома, кажется, всё-таки не выспался, потому как, судя по интонациям, весьма раздражён:

— Повторяю таки вопрос: кто слямзил мою ложку!? — брезгливый, однако, человек этот Рома: никак чужой ложкой лопать не может. Оно и понятно: мытьё ложек чаще всего сводится к тщательному облизыванию.

Но Ромины мелкобуржуазные вопросы никого не волнуют:

— А мясо — в чеченском Смольном [5] , нах.

— Ну ладно, — бурчит Рома, накидывая на себя куртку, — схожу, тушенку принесу.

Эту фразу, которую Рома произнес весьма тихо, все почему-то расслышали чётко:

— Тги банки!

— Ну нах, больше тащи!..

Пустая гречневая

каша хоть и необычайно полезна, но насытиться ею — ну никакой возможности, а каждый день, да через день этот деликатес попросту вызывает отвращение и стойкую неприязнь, многие бойцы её просто выкидывали. Страшно представить — а если бы каждый день чёрной икрой кормили?

5

Чеченский Смольный — Ханкала (жарг).

Кстати, эта мысль совершенно недалека от истины, рассказывали: в одной из центральных группировок на складах находилось неимоверное количество консервов «язык говяжий», так со временем на этот вкуснейший деликатес никто спокойно и без содрогания смотреть не мог, не то, что кушать. А многие отряды снабжали так называемой «красной рыбой» — «килька в томатном соусе», по возвращении домой бойцы устраивали натуральные, довольно шумные скандалы своим жёнам, неосторожно купившим эту «рыбу» на ужин.

Удивительно, но если солдатам срочной службы в малых количествах попадались подобные славные продукты, никто от них нос не воротил: неприхотливый, однако, народец, крепкий. Правда, странно — со временем, все без исключения, неважно что откушивавшие бойцы, начинали страдать различными заболеваниями желудка, печени, поджелудочной железы.

— О, Рома, привет! — свидетельствует свое почтение всегда улыбчивый Ваня Буцак стоящий на сутках у отрядной вещевой палатки, — как жизня?

— Пучком, — отвечает Роман, уже войдя на склад, — тушенку взять надо, жрать таки хоца. Тут у нас ложки в запасе есть?

— Вон в том ящике.

Рома парень запасливый, решил взять две штуки.

— Сколько берёшь? — на складе нарисовался Топорков собственной персоной, тоже набирает. Решил напомнить о лимите, — на рыло по одной банке! А то, смотрю, ни одной сгущёнки не осталось…

— На твоё рыло и одной хватит, а мы уж как-нибудь с солдатами, — распихивая разные консервы по карманам, отвечает Роман.

— Ты как разговариваешь…

— …С подпоруч`чиком! — Рому от раздражения и хронического недосыпа начинает пробирать нервный мандраж: бывает такое: изначально Костя вызвал у Ромика неприязненные чувства. «Неправильный» человек этот Топорков, что тут поделаешь, ну везде свой нос засунет. Вероятно, из подобных людей и получаются «неправильные» генералы.

— Ах, ты козёл!

— Вошь обыкновенная! — последующие малопонятные фразы можно и не приводить: на этом разговорный литературный материал в данном диалоге закончился.

Если бы не физическое вмешательство малорослого, но шустрого Вани, втиснувшегося между ними, два российских милиционера нанесли бы друг другу, как минимум, лёгкие телесные повреждения, вследствие чего какой-нибудь ответственный участок борьбы с экстремизмом был бы на некоторое время оголён.

Выходя из палатки Рома краем уха услышал: