Кавказские евреи-горцы (сборник)
Шрифт:
Женские имена: Авигаил, Авишаг, Оснат, Билга, Махдас, Серах, Ленина, Керенгапух, Шунамит, Иоэль, Иемима, Иска и пр., не существующие вовсе теперь у европейских евреев.
Молитвы у горских евреев те же самые, как у европейских евреев-талмудистов, большею частью по ритусу знаменитого раввина Х.И. Азулои. Молитвы они совершают: утреннюю, когда солнце восходит, и вечерние – при захождении солнца и при явлении звезд на небе…
Синагоги у горских евреев устроены везде по одному плану, в татарском вкусе, и все похожи на мусульманские мечети. Женщины не посещают синагог, а во время молитвы некоторые приходят и становятся под окошками синагоги, до окончания богослужения. Большею частью читает только раввин; все же остальные стоят или сидят молча и слушают моления раввина. Раввин, во время молитвы, стоит лицом к западу, против храма Соломонова в Иерусалиме.
Горские евреи занимаются преимущественно торговлей. Но многие из них выделывают также сафьян, занимаются мареноводством, разведением фруктовых и виноградных садов, для которых потребное количество земли арендуют у землевладельцев на разных условиях или приобретают покупкою, занимаются еще виноделием и разведением простого сорта табака. Жизненные припасы они приобретают у туземцев или у русских на деньги или выменивают на мелкие товары.
Воинствующий Израиль. Неделя у дагестанских евреев. 1880
Василий Немирович-Данченко
Василий Иванович Немирович-Данченко (1844–1936) – русский писатель, путешественник и журналист, старший брат известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко.
С конца 1860-х годов начал печатать в «Отечественных записках», «Вестнике Европы» и других изданиях художественно-этнографические очерки, выходившие позднее отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы»). Отличался творческой плодовитостью. Автор большого количества очерков и описаний многочисленных путешествий – «Страна холода», «По Германии и Голландии», «Очерки Испании», «Земля Марии Пречистой», «Кама и Урал» и многие другие. За весь период творческой деятельности Василия Немировича-Данченко было опубликовано более 60 томов его произведений, а его кавказские очерки были отмечены даже графом Львом Толстым.
От автора
Неделя под южным солнцем, неделя постоянно сменяющихся, ярких впечатлений среди чудных горных пейзажей, нигде и никогда не повторяющихся.
В этой рамке – клочок семитского племени, давным-давно заброшенный в кавказскую глушь, в среду чуждых ему и даже враждебных народов. Уголок завесы приподнят над борьбою, продолжавшеюся тысячелетия. Видишь, как эти обломки воинствующего Израиля крепли и вырастали в смелых и сильных людей на земле, облитой кровью, на скалах, уходящих в поднебесье.
Тут же рядом – драма изгнания… Обманутые мусульмане горцы, возвращающиеся из негостеприимной Турции домой, чтобы умереть среди безлюдных и молчаливых развалин родного аула, если уже нельзя жить в этих полуразрушенных саклях, где теперь только горные орлы вьют свои гнезда.
Отчего наши евреи выродились, отчего русский Израиль развратился? Разве менее кровавая борьба досталась на долю его собратий, заброшенных в горы Дагестана, разве не столь же томительно было их прошлое, разве они не страдали, не плавали такими же горючими слезами?.. Древний еврей тут весь перед вами.
Я не хочу ни ненавидеть, ни защищать. Я говорю только о том, что видел, и затем ставлю вопросительный знак.
Глава 1
Ночь в горах. Трагический злодей Магомед-оглы
Пахнет с утра жасминами. Кажется, дышишь не воздухом, а ароматом горных цветов. Глаз устает следит за извивами ущелий, за гребнями гор, за их вершинами, то выступающими серебрёнными куполами на яркой синеве чистого неба, то пропадающими вдали, чтобы минуту спустя опять замерещиться едва различаемыми контурами.
Грохот ручьев справа и слева… Ручьи впереди, ручьи позади… Точно попал в заколдованное царство текучей воды. Поневоле забудешь и неудобный ночлег в горах, и недавнюю усталь, и неудачи на охоте за каменными баранами-турами.
Или во мне совершенно нет инстинктов охотника, или я просто еще не усвоил всей прелести этой беспощадной травли – не знаю. Только как в Лапландии мне жаль было бить диких оленей, так и здесь рука не подымалась целить в эти красивые силуэты гордых животных, словно наслаждающихся с высоты своих неприступных скал громадною панорамою долин и ущелий, раскидывающихся под ними внизу.
Говорят, что тур по ветру не подпустит к себе никакого охотника, говорят, что, застигнутый врасплох, он «головою вниз бросается в пропасть и, ударившись лбом о камень, становится на ноги», – не знаю. Охотники – лгуны по принципу, натуралисты имеют слабость верить им, ну и Господь с ними… Ведь рассказывал же мне мой милейший спутник, Аду-Ника-Магомед-оглы, что жил у них в ауле некто Ходжал-Махи, умевший привораживать туров. От одного взгляда этого дагестанского нимврода каменные бараны делались неподвижными и подставляли грудь под пулю его ружья. Да и ружье у него было тоже заколдованное. Оно само поворачивалось дулом в ту сторону, где находился тур. Ходжал-Махи только и делал, что спускал курок.
– Ну а теперь у вас таких охотников нет?
– Нет… как русские пришли, ни одного не осталось. Перевелись все. Теперь только Юнус-оглы и ходит на туров из нашего аула. Остальным и дела нет… Молодежь – та тоже портиться начинает… Недалеко время, когда горные орлы домашними курами станут, а мужи вместо женщин детей рожать начнут. А все урус!
И Магомед печально покачал головою.
– Прежде, – горячо заговорил он, – у нас судился народ по адату или шариату. Теперь русские своих судов понаделали… Тут недавно какое дело было. Мальчик Кур-бан-оглы застал мать свою в поле с Сулейманом, соседом ихним. Разумеется, не добрым делом занимались они. Ну а мальчик хорошей крови был, не стерпел бесчестия и убил Сулеймана кинжалом. Что бы ты думал, вместо того чтобы оправдать его, как было бы у нас прежде, русский суд запер его в тюрьму!
– А сколько лет убийце?
– Тринадцатый только. Совсем напрасно пострадал, бедный.
– Неужели же прежде у вас так бы и оставили это дело?
– Зачем так! Тоже совесть была! Родные Сулеймана стали бы мстить. Правильное дело было бы – кровь за кровь; молодежь смелость и удальство показать бы могла… А теперь? Прежде народ честь знал, за обиду кинжалом расправлялся. Мужи были, а теперь бабами стали. Чуть что – к начальству бегут. Какого еще позора ждать?
У нас здесь есть один такой, жену свою поймал в кунацкой с гостем. Что бы ты думал? – с ужасом обратился ко мне Магомед. – Убил он их? Нет. Жене развод дал и на обольстителя ее, собачий сын, пошел жаловаться в суд. Просто им жить не стоит нынче… Кто говорит, все мы в молодости на эти дела ходили. Кровь играет, поневоле к соседу залезет жену воровать. А только мы знали, что голову свою за это несем, знали, что если оплошаем, так и совсем домой не вернемся!