Кайа. История про одолженную жизнь. Том 2
Шрифт:
Вообще, в этом заведении, рассчитанном на «гостей города», продавалось или же сдавалось в аренду все то, что требовалось «на помыться» и разные прочие штуки, вроде тапочек и даже легкой одежды, напоминающей пижаму, для тех посетителей, чьи шмотки в данный момент стираются, а смены им нет.
«Пижаму», с резиновыми тапочками, я взял на прокат, разумеется.
А еще, меня поразила идеальная чистота этого места. Как в раздевалке, так и в душевой и туалете.
Не знаю, как изменились общественные места подобного рода в той России, за время моего в ней отсутствия, но когда я в последний раз посещал
А затем, в памяти всплыл Леха, тот самый университетский приятель, на дачу к которому мы всей честной компанией и ехали, пошутивший по этому поводу: «хочешь на вокзале попасть в приличный сортир? Легко! Для этого нужно всего лишь перейти в параллельный мир!»
Вроде как даже и не шутка оказалась…
Вспомнил Леху и расстроился. Он, пару лет спустя, после той памятной, по многим причинам, поездки к нему на дачу, насмерть разбился на мотоцикле, вместе со своей подругой …
Интересно, очнулся ли он в «новом и прекрасном мире» или вселенная издевается лишь надо мной?
В душе. Растерзав-таки упаковку приобретенной мочалки, а одной рукой это было непросто сделать и зубами разодрав пакетики с порцией мыла и шампуня, я как следует вымылся, почувствовав себя — родившимся заново.
Стоя под горячими струями воды и опираясь здоровой рукой на дверь кабинки, в который уже раз, разглядывал свое отражение.
На дверь душевой кабинки было нанесено зеркальное напыление, очень неплохого качества, практически в полный рост.
Отлично развитое, для четырнадцатилетки, но все же еще далеко не до конца, тело, по выпуклостям которого, бежали ручейки воды. И совершенно детское личико, не слабо так контрастирующее с телом, глядя на которое, дать мне более двенадцати лет было решительно невозможно. Тело развивается, как и должно, а вот мордочка моя отчего-то «не взрослеет». Эту особенность развития своего нового организма подметил уже давно, разумеется, но почему-то именно сейчас подобное несоответствие бросалось в глаза особенно явно. Очень бы хотелось, чтобы на умственных возможностях такая «особенность» не отразилась.
Отражение смотрело на меня совершенно лютым и безумным взглядом больших зеленых глаз, которого испугался я сам!
И вот с этим надо что-то срочно делать, а то это какой-то треш! Недолжно быть у девушки-подростка такого взгляда! Даже у такой, как Кайа.
Я улыбнулся своему отражению. Отражение, с налипшими на лицо локонами, улыбнулось мне в ответ.
Я закрыл глаза, наслаждаясь горячей водой.
Внезапно «унюхал» знакомый «тяжелый» запах, сильно «прет» кровью! И на губах также появился ее привкус! Резко открыл глаза и… я был весь в крови! В отражении зеркала увидел, как по моему телу стекали ручьи крови! Я поднял голову и к моему ужасу, из лейки душа, прямо мне на лицо, лились потоки крови. Густой, тёмно-красной и горячей!
С силой вжавшись в стенку кабинки и зажмурившись, я завизжал! Натурально завизжал! Как настоящая девчонка!
— Что случилось?! — дверь в мою кабинку открылась и ко мне заглянула женщина, занимавшая соседнюю. И ее «мелкий» сын, которого она безуспешно пыталась вернуть в свою кабинку, а то мало ли что творится в моей, но куда там.
Открыл глаза. Вся кровь исчезла без следа, а из душа лилась обыкновенная вода…
— Ничего страшного, — ответил я, стараясь не заикаться и через силу улыбнувшись, — я просто выключила горячую воду, обливаясь ледяной…
— Ладно, тогда… — сказала испуганная женщина, — только, пожалуйста, не пугай так больше!
— Извините, — ответил ей
Когда она ушла обратно, я, облокотившись на стену кабинки, уставился «в никуда». Меня колотило от произошедшего, что это было? Зубы отбивали дробь. Здоровой рукой я до боли сжал левую грудь.
После душа. Вытершись и надев «пижаму», я сначала зашел в постирочную, закинув свои вещи в одну из больших стиральных машин — самообслуживание, а затем, отправился на второй этаж, в местную столовку.
Народу там было прилично, но свободный столик я-таки нашел. Совершенно без аппетита, после произошедшего в душе, ковырялся вилкой в заказанных макаронах и котлете, запивая их чаем.
В столовке довольно громко работал «ящик», по которому крутили репортаж с места катастрофы, однако, это мне было без интереса, чего я там не видел? Только расстроюсь еще сильнее…
Специально не вслушивался, однако, в течении всего репортажа, журналисты упорно называли произошедшее именно катастрофой. Политически нейтрально. Не аварией, не диверсией.
Могу вообразить, какой лютый «адЪ и треш» сейчас творится в различных министерствах и ведомствах. Отличный момент, дабы свести политические счеты. Вышвырнуть одних людей из их высоких кресел, заменив их другими, нужными или занесшими пару чемоданов денег. Или и теми, и другими.
А уж какой интенсивности идет перестрелка дерьмом между министерствами: Внутренней Безопасности и Железнодорожным — вообще представить сложно.
Нет, уверен, если не будет «стопроцентных», железобетонных доказательств моей вины, то, даже при наличии серьезных подозрений, ничего в отношении меня предпринимать не станут. Политически невыгодно. По многим причинам.
Исключая, естественно, тех, кто в результате созданного моими руками хаоса лишится должностей и свободы. Однако, могу представить реакцию общественности на попытки выгородить себя, выставляя виновницей произошедшей аварии четырнадцатилетнюю барышню.
Будь на их месте я, валил бы все на убитую мной женщину. Мол, сошла с ума! В конце-концов, мертвые сраму не имут. И молчат, что важнее всего.
Сразу после окончания репортажа с места аварии, в эфир «дали» следующий.
И вот следующий репортаж обделить своим вниманием я никак не мог!
Ведь он, целиком и полностью, был посвящен моей скромной персоне!
«К другим новостям, и снова, к сожалению, печальным…» — произнес диктор, а я с интересом уставился в «ящик», гадая, что же еще такого печального могло произойти, — «… как нам только что стало известно, недалеко от Москвы, был обнаружен сгоревший автомобиль с останками пропавшей недавно барышни дворянского сословия — Филатовой Кайи Игоревны, четырнадцати лет…»
На экране показали мою черно-белую фотографию, а я закашлялся, подавившись чаем.