Каюсь. Том Второй
Шрифт:
– Ну, бл*дь я без вас тут всех не разберусь, кто и чего стоит.- осадил я его, не замедляя шага, но Антропов не отставал.
– Ладно, не кипи, погорячился я. Но ты сейчас успокойся! Все равно ни хрена в таком состояние не решишь, только дров наломаешь. За руль, даже не надейся, не сядешь!- отрезал он, рывком останавливая меня. Я круто развернулся, едва сдерживаясь, чтобы не отправить друга в нокаут. Дикая энергия кипела во мне вкупе с яростью, поэтому контролировать себя было практически невозможно. И все же я где-то нашел в себе силы сдержаться, понимая, что иначе от Антропова не отвяжусь.
– Иди к гостям, Мих. Я с водителем поеду, - спокойно произнес я. Друг несколько
Очень зря, ибо разума в моей башке не осталось ни капли, и никакой водитель в мои планы не входил, не было времени его ждать. Я и так мог упустить из виду сладкую парочку, а ждать еще сколько-нибудь у меня терпежа не хватало, хоть я в любом случае из-под земли их достану, но хотелось прямо сейчас закопать у ближайшей обочины. Аж потряхивало от этого дикого желания. Выскочив на улицу, я первым делом узнал, в какую сторону уехала Чайка. Поскольку не заметить ее невозможно было, швейцар без промедлений дал мне ответ. И я, вдавив педаль газа, сорвался с места, наплевав на все. Кровь кипела, перед глазами проносились картинки, где она отдает себя тому чмырю, и я чуть ли не рычал. Сжимал руль так, словно это была ее шея, которую мне отчаянно хотелось свернуть.
– Сука, чтоб тебя!- долбанул я по рулю, отчего машину повело. На дороге тут же началась какофония: мне сигналили, что-то орали, но я слал всех к такой –то матери, готовый в любую минуту остановиться и раскрошить череп особо рьяным.
Слава богу, я быстро нагнал Чайку с ее толстяком, иначе неизвестно, чем мои лихачества закончились бы. Янка испуганными глазищами смотрела в окно, когда я подрезал их, заставляя остановиться, что юристик и сделал. На мой взгляд, очень даже зря, потому что лучше бы ему попасть в аварию, чем встречаться со мной с глазу на глаз. И мне похер, что он не виноват, что моя любимая женщина оказалась шлюхой. Мне вообще сейчас было так хреново, что похер на все!
Когда я вышел из машины, Чайка уже выскочила и бежала ко мне, следом за ней семенил нахмуренный боров. Я же уже четко видел, как мой кулак с ходу прилетит ему в правый висок. Но этим планам не суждено было сбыться, Янка налетела на меня, подобно гарпии.
– Идиот, ты же нас всех чуть не угробил! Ты совсем рехнулся за руль пьяный садишься?-истерично заорала она, сопровождая слова ударами. –Придурок! Сволочь проклятая! Как же ты меня достал! Ненавижу тебя!
– Яна, я сейчас вызову полицию, отойди от этого человека, - заявил вдруг Вячеслав Иванович, проявив смелость и решительность, чем подписал себе окончательный приговор. Я напрягся, готовый ушатать его прям на этом же месте, но Чайка тут же отреагировала, почувствовав что-то.
– Успокойся, Гладышев!
– прошипела она, обхватив мое лицо ладонями, а потом не оборачиваясь, обратилась к толстяку, выделяя обращение, - ДЯДЬ Слав, не надо! Мы сейчас сами разберемся, езжайте к тете Кате, она уже заждалась. Я попозже приеду.
– Как я тебя оставлю, это же…- начал он было возражать, но она раздраженно прервала его, не сводя с меня взгляда, словно гипнотизируя.
– Пожалуйста, езжайте! Все будет нормально, он ничего мне не сделает. –заверила она.
Пока они перепирались, до меня начал доходить смысл происходящего, и я едва ли не застонал от досады и в тоже время облегчения. Стало так смешно и дико стыдно. Боже, я такой кретин! Одичавший, свихнувшийся от ревности кретин!
«Дядя Слава» уехал, а мы продолжали стоять еще некоторое время, глядя друг на друга. Теперь уже более внимательно, совершенно по-новому, непредвзято, без ненужных эмоциональных окрасов.
Янка стала еще красивее, расцвела, черты заострились, в них не осталось ничего детского, девочка повзрослела, во взгляде появилось что-то такое - решительное, загадочное, выдержанное. И я тонул в этом взгляде, терялся, не зная, что сказать, не зная, как буду извиняться, ибо делать этого совершенно не умею. А придется. Только вот простит ли?
Вглядываюсь в ее холодные серо-голубые глаза и ответа не нахожу. А она, видимо, поняв, мои метания, усмехнулась невесело и покачала головой, отводя взгляд.
– Давай ключи, поехали, пока полиция не нагрянула, - устало произнесла она, протягивая руку.
– Ты получила права?- спросил я, хотя знаю, что получила.
– Получила, - коротко кивнула она и, взяв ключи, направилась к машине.
Мы молча сели. Чайка завела майбах и с едва заметной, довольной улыбкой, словно дорвалась до бесплатного, тронулась с места. А у меня защемило от этого ее неприкрытого энтузиазма. Такая тоска накатила по тому времени, когда моя девочка беззаботно смеялась, радовалась жизни, делясь этой радостью со всеми вокруг. Сейчас же она была вроде бы до боли родной и в тоже время бесконечно чужой, незнакомой. И я не знал, что сделать, чтобы разрушить эту стену, которую я сам воздвиг между нами, а сегодня еще и укрепил для надежности. Захотелось прямо сейчас подарить эту чертову машину, раз она принесла моей девочке радость, только бы она простила меня –мудака, хотя бы попыталась. Но как она там сказала? Все, что можно купить за деньги уже дешево. Поэтому вряд ли у меня получится откупиться.
– Ян,- позвал я, тяжело сглотнув, не в силах подобрать слов. Янка напряглась, но даже не взглянула на меня. –Прости меня. Я подумал, что…
– Бог простит!- резко оборвала она, и со смешком добавила,- И что ты подумал, я в курсе. Все, как обычно: шлюха, дура, дешёвка. Я только одного не пойму, что тебе с того, даже если так?
Я с шумом втянул воздух, не зная, что сказать. Слова застревали в горле, ибо мне нечем крыть. Я чувствовал себя пристыженным мальчишкой.
– Ты мне не безразлична, - признался со всей серьезностью.
– Да, ну?!- захохотала она. И тут еще, как назло, зазвонил мой телефон. Мы с Чайкой одновременно взглянули на дисплей, на котором светилось «Марина». Я собирался нажать отбой, но Чайка оттолкнув мою руку, приняла вызов, словно знала, чем меня уличить, и в салоне раздался радостный голос Марины;
– Олежа, я в Москве! Наконец-то, долетела. Прости, милый, что не смогла раньше. Ты как, сильно устал?
Пока она все это говорила, я с досадой смотрел на Янку. Она немигающим взглядом сверлила дорогу, сжимая руль побледневшими пальцами. На ее окаменевшем лице не отразилось ни единой эмоции, но я знал, чувствовал, что ей больно. И эта боль отдавалась во мне отчаянным сожалением от невозможности что-то исправить. Хотелось удавиться, расколотить к чертям телефон и послать Марину. А ее – мою девочку сжать в объятиях и целовать, целовать, целовать, чтобы забыла обо всем этом, ибо для меня сейчас нет ее важнее. Но вместо этого я охрипшим голосом выдавил;
– Нормально, Марин. Я сейчас занят.
– Хорошо. Я жду у тебя дома. Отметим, как следует. – провокационно промурлыкала она, отчего я едва сдержал мат.
Раздался гудок, а следом Чайкин смешок.
– Это ничего не значит, - начал я вдруг оправдываться, понимая насколько это все нелепо звучит. Но что я еще мог сказать?
– Я даже не сомневаюсь. Бедная Марина! Надеюсь, ей хватит мозгов также не придавать этому значения,- иронично отзывается Янка.
– Слушай, я понимаю, что вел себя мерзко и сейчас это все выглядит мерзко. Прости меня! – решил я не ходить вокруг да около.