Каюсь. Том Второй
Шрифт:
Я была в ярости от его претензий и гнева. Как смеет этот козел что-то мне предъявлять, когда сам бросил? Как он смеет вообще открывать свой рот и прикасаться ко мне? Хотя признаюсь; от его близости рвало крышу, но я была настолько взбешена, что голод по нему стал второстепенным. В душе такая буря поднялась; боль из меня лилась потоком, я загибалась от нее. Мне стоило нечеловеческих усилий сохранять невозмутимость. А он даже не замечал, как и всегда, что каждым словом наизнанку меня, каждым взглядом на части ломает.
В ту минуту единственным желанием было взять нож, всадить ему прямо в сердце и провернуть несколько раз, глядя в эти проклятущие глаза цвета безоблачного неба.
Я настолько ненавидела его, что хотела умываться его кровью. О, я бы пила ее взахлеб, я бы в ней купалась, размазывала по коже, упивалась, как конченая психопатка, наслаждаясь его агонией, вот только потом бы очнулась и орала, срывая связки, выла бы, как раненная зверина, рыдала навзрыд от ужаса. Зализывала бы языком все его раны, свою бы кровь выкачала только бы его оживить, и сдохла бы рядом, если бы не получилось.
Знаю, сумасшествие какое-то. Что-то за гранью понимания и логики. Страшное, бесконтрольное, разрушительное. И мне страшно. Страшно так отчаянно любить мужчину, страшно так в нем утопать и ненавидеть за это. И я больше не хочу сходить с ума, не хочу быть одержимой. Свободы хочу, переболеть, остыть, избавиться.
Вот только сил нет бороться против него, точнее против себя самой - предательницы. Против Чайки его – этой бесхребетной, жалкой, слабовольной мазохистки, готовой протащиться босиком по раскаленным углям ради своего мучителя, ради одного его ласкового взгляда.
Как только с его губ слетели те заветные слова о том, что я ему небезразлична, во мне схлестнулись две моих сущности. Глупая Чайка готова была насмерть биться за призрачную надежду, как бы я не старалась спустить ее с небес на землю. Но Мариночка в момент справилась с этой задачей. Шибанула об землю с такого размаха, что я едва ли могла вздохнуть.
Звонок этой женщины выбил почву у меня из-под ног. А я думала, больнее уже быть не может, но оказалось, может. Можно гореть заживо, не смея при этом издать ни звука.
Каждое слово ломало меня, кожу живьем сдирало, оставляя, истекать кровью мое Альтер эго, любящее эту скотину, взирающую на меня с мнимым сожалением.
Пока из динамики лился треп его шлюхи, я раздумывала, что, если я сейчас втоплю педаль газа в пол и уничтожу нас обоих и эту бесовскую связь? Закончатся ли мои муки?
Я вжала педаль газа в пол, когда Гладышев начал оправдываться, нести какую-то ересь. Словно от того, что он что-то скажет, изменится факт того, что он трахал какую-то суку и может, не одну. Ласкал ее так же, как меня, целовал, шептал ей те же слова. Да я за один его взгляд на кого-то хочу удавиться и его разорвать, не говоря, о прикосновениях. Меня на части рвет. Там - внутри каждый нерв вибрирует от боли, от отчаянья и дикой ненависти. Значит, пока я пыталась выжить, он жил в свое удовольствие, а теперь смеет мне что-то говорить. Словно это такой пустяк-трахаться с кем-то. Главное же, что это ничего не значит. Серьезно? Боже! Спасите меня, пожалуйста! Помогите! Умоляю! Иначе я нас обоих угроблю. Влечу на полной скорости в ближайшую стену, чтобы в мясо разнесло, на куски, на осколки-как внутри у меня все раскурочено. Кто из нас шлюха вообще? Кто? Как же я ненавижу тебя, Гладышев, как ненавижу!
К горлу подкатывает комок, глаза печет, а руки трясутся.
Не смей плакать, дура! Не смей! Никогда больше из-за него! Все эти пять месяцев не плакала, ни разу и сейчас не вздумай!
Легче не станет, если посыпать солью незаживающие раны, ты же знаешь. Знаю! И не заплачу, пусть Чайка воет от боли и горькой радости, что за нее готовы бороться, а я ее буду медленно, но верно убивать ее, если она не убьет меня раньше. Посмотрим, Гладышев, удастся тебе спасти идиотку, которая на свою беду полюбила тебя. Посмотрим, на твои пути и способы….
От всех этих переживаний меня отвлекает телефонный звонок. Когда вижу на дисплее « М.» в душе загорается предвкушение и азарт, не смотря на то, что я морально вымотана, и единственное желание – забраться под одеялко и скулить, как побитая собачонка. Но вот именно этого допустить нельзя! Поэтому я отвечаю на звонок. С этим парнем нужно всегда быть начеку, так что его общество – это именно то, что доктор прописал после эпидемии по имени Олег.
– Алло, - устало выдыхаю.
– Че мутишь, малая?- начинает он бесить меня с первых слов. Терпеть не могла это его «малая».
– Что хотел?- холодно отвечаю вопросом на вопрос, дабы поумерить его пыл, хотя с Пластининым это бесполезный номер.
– Воу, мы не в духе. Что за смертник посмел испортить королеве настроение?- насмешливо интересуется он, вызывая у меня улыбку. Долго пребывать в плохом настроении с этим парнем просто невозможно.
– Что если это ты?
– Малая, я смертник с того момента, как встретил тебя. Твоя красота убийственна!
– нагло льстит он.
– Боже, Пластинин, прекрати, не хочу слушать эту пошлятину!- захохотала я, не выдержав.
– О,кей, Яночка, а какую хочешь?- переворачивает он, как всегда, мои слова с ног на голову.
– Даже не знаю, надо подумать, – игриво отзываюсь я, подхватывая его волну. Эта игра пошлейших намеков и недосказанности стала уже нормой. Липкие взгляды, рваные вздохи, призывные, соблазнительные движения и двусмысленные разговоры горячили кровь и удовлетворяли либидо на психологическом уровне.
Дальше вербальных взаимодействий наша сексуальная энергия не выходила, не считая моментов, когда мы тренировались. Но большего я не позволяла, понимая на каком –то интуитивном уровне, что у этого красавчика гипертрофированный инстинкт охотника и чтобы поддерживать его интерес, необходимо держать постоянно в тонусе и ускользать в тот момент, когда ему кажется, что он уже почти достиг цели. Эти кошки –мышки отлично отвлекали меня от моей личной драмы, а Макса, похоже, развлекали, иначе он бы вряд ли стал тратить свое время. Такие, как он не таскаются за бабами, скорее наоборот. Но то, что выпадает из привычной системы, влечет. И его влекло, но не ко мне, если углубиться в психологию, то в большей степени к очередной возможности в моем лице доказать себе, что он офигителен и таким, как он, так или иначе, не отказывают. Ну, а мне импонировало внимание такого, объективно говоря, шикарного мужика. Он был поистине великолепен. Жаль, что даже при всем этом великолепии он не способен вытравить из моего сердца Гладышева. Впрочем, увлечься Пластининым было бы еще большей ошибкой, чем Олегом. Уверенна, образец мужской красоты в лице Макса даст фору ОлегСаннычу в жестокости и эгоизме. Так что лучше пусть все остается на своих местах: он развлекается, всячески соблазняя меня, а я жгу ему нервы и отравляю за его счет существование Гельмс. И все довольны, « и мы счастливы!», пока это нам обоим нравится.
– Подумай, подумай…. Кстати, у меня для тебе есть кое-какие новости. Возможно, они ускорят твой мыслительный процесс,- загадочно произнес он, словно змей-искуситель, вызывая у меня интерес.
– Мм, и какие же?- скучающе отозвалась, скрывая свою заинтересованность.
– Приезжай и узнаешь. Я в клубе буду, так что заодно повеселимся, - сделал он довольно заманчивое предложение. Мне сейчас меньше всего хотелось оставаться наедине со своими мыслями.
– Окей, высылай адрес. Я переоденусь и приеду.