Казачество: путь воинов Христовых
Шрифт:
Кубани стихийные бедствия не коснулись, и здесь зеленые противостояли Советский власти дольше, чем в других местах. Василий Рябоконь с отрядом соратников держался в приазовских плавнях до осени 1924 г., заявляя большевикам: «Ваша суша, наша вода». Но и такие очаги сопротивления рано или поздно ликвидировались. Расправа с пойманными повстанцами была однозначной, а больше погибало не самих «зеленых», а мирного населения. Расстреливались семьи тех, кто ушел в повстанческие отряды. В станицах и хуторах, с которыми эти отряды поддерживали связь, брались и уничтожались заложники. В целом же в результате гражданской войны, подавления восстаний, эпидемий, голода, казачество пострадало очень сильно. Общие потери России в 1917–1922 гг. составили, по разным оценкам, 17–21 млн. человек. Какая часть
Но подчеркнем и то, что не у всех ветвей Советской власти и не у всех ее лидеров отношение к казакам было однозначным. И со временем оно стало корректироваться. На Кавказе Горская республика стала серьезнейшей проблемой. Ее раздирали межнациональные ссоры и споры. Бесконтрольность и безнаказанность со стороны «своих» властей порождали злоупотребления и бандитизм. Горцы грабили и притесняли не только казаков, но нападали и друг на друга, угоняли скот у русских крестьян, доставалось и советским хозяйствам. И правительство стало пересматривать политические акценты в этом регионе. Из Горской республики были выделены Кабардино-Балкарская, Чеченская, Карачаево-Черкесская автономные области. А в 1924 г. Сталин окончательно упразднил республику, возникли Северо-Осетинская и Ингушская автономные области. При этом в Москве уже поняли, что безоглядно делать ставку на горцев нельзя. И южные терские станицы составили отдельный, Сунженский автономный округ. Права автономных округов получили также города Владикавказ и Грозный. Часть кубанских и терских станиц осталась в составе Карачаево-Черкесии и Северной Осетии, а из Кубано-Черноморской области была еще выделена Адыгея. Но для компактно проживающих народов вводились «малые формы автономии» в виде национальных районов и национальных сельсоветов. И в указанных образованиях были созданы 3 казачьих национальных района .
В конце 1924 г. реформа завершилась созданием огромного Северо-Кавказского края с центром в Ростове. В его состав вошли Дон, Кубань, Ставрополье, Терская губерния, северокавказские национальные области (без Дагестана). Кроме того, Сталин отобрал у Украины и присоединил к Северо-Кавказскому краю Донецкий, Таганрогский и Шахтинский округа. А в 1925 г. из состава Киргизской АССР (переименованной в Казахскую) была изъята Оренбургская область (столицу республики перенесли из Оренбурга в Кзыл-Орду).
Пагубность прежней опоры на «революционные народы» вскоре проявилась особенно ярко. В 1925 г. шариатисты подняли артирусское восстание в Чечне, в 1926 г. оно перекинулось на Дагестан. Подавили его быстро и сурово. Двинули войска, артиллерию. Кто оказывал сопротивление, не церемонились. В то время ходила поговорка: «Большой арба (т. е. пушка) кричал – весь аул кончал». Эти события еще раз показали правительству необходимость пересмотреть свою линию по отношению к казакам.
71. Казачество и Шолохов
И все же, несмотря на отдельные послабления, несмотря на то, что ни о каком сопротивлении Советской власти больше и речи не было, антиказачья направленность коммунистической политики сохранялась. Казаки оставались людьми «третьего сорта». Их облагали повышенными сельхозналогами. Их не выдвигали на руководящие посты, не принимали в высшие учебные заведения. А на партийную, хозяйственную, педагогическую работу в казачьи районы назначались, как правило, представители «самой революционной нации» и прочие инородцы. В современных источниках гуляет версия, будто казаков до 1936 г. вообще не брали в армию. В целом это неверно. До 1925 г. в Красной Армии были даже части, имевшие названия «казачьих». Но в 1925 г. прошли реформы, отменившие всеобщую воинскую повинность (и ее не было до 1939 г.). А армия состояла из немногих кадровых частей и территориальных – где местные жители обучались на военных сборах. Кадровых казачьих
И любая погромная кампания в СССР в первую очередь прокатывалась по казакам. Допустим, в конце 1920-х по всей стране развернулись очередные антирелигиозные гонения – и уж в казачьих областях они проводились с особым размахом. В Оренбуржье в 1929 г. на Пасху комсомольцы закидывали камнями крестный ход, подожгли одну из станиц, чтобы сорвать праздничную службу. На Кубани под Рождество закрыли вдруг церкви и устроили в них молодежные вечеринки. Директор Старочеркасского музея Эфрон топил печи иконами Воскресенского собора. Начиналось раскулачивание – его тоже нацеливали так, чтобы покрепче ударило по казакам, приравнивали к кулакам не только зажиточных, но и среднего достатка. Само слово «казак» было изгнано из обихода, применялось только к прошлому – в ругательном, оскорбительном тоне. А называть казаком себя было слишком опасно. Это было бы открытым вызовом. И затравленные, затерроризированные люди предпочитали «забыть», что они казаки. Смешаться с иногородними, крестьянами. В 1926 г. прошла всесоюзная перепись населения – и на Северном Кавказе вдруг оказалось 44 % украинцев! Потому что большинство казаков (даже и не украинского происхождения) обозначили себя «украинцами». А те, кто имел родство с горцами, писались осетинами, кабардинцами, адыгами. То же самое происходило в других местах. Так, будущий маршал донской казак Штеменков для поступления в военное училище стал украинцем Штеменко [218]. Многие и без раскулачивания, сами уезжали на промышленные стройки, где никто не знает происхождения. Подделывали документы.
И вдруг… вот в такую пору в журнале «Октябрь» появился «Тихий Дон». Молодого автора Михаила Александровича Шолохова . Он родился внебрачным сыном, по казачьим понятиям, бесправным «нахаленком». Но его мать-казачка была выдана за казака Стефана Кузнецова , который благородно признал ребенка, и Михаил получил статус «сына казачьего». Лишь после смерти Стефана мать смогла обвенчаться с настоящим отцом Шолохова. Юношей Михаил учился в гимназии, воевал с бандами, дослужившись до продкомиссара. Но не пошел по партийно-советской линии. Потому что почувствовал в душе призвание… А «призвание» – это значит… Кто призвал?
В 1922 г. Шолохов едет в Москву. Поступить на рабфак не удалось: он не состоял в комсомоле и не имел «нужных» рекомендаций. Пошел на литературные курсы, которые вели В. Шкловский и О. Брик, но быстро разобрался, что это не творцы, а губители русской культуры. И стал писать сам, зарабатывая на жизнь каменщиком, грузчиком, чернорабочим. С 1923 г. в газетах стали появляться фельетоны, рассказы. И вышли отдельной книжкой «Донские рассказы». Высокую оценку она получила гораздо позже, а сперва ее «не заметили» – обратил внимание лишь казак-писатель Серафимович.
А Шолохов задумал большую вещь – но понял, что в Москве написать ее не сможет. В 1925 г. он вернулся на Дон. Снова жил впроголодь, перебивался грошовыми заработками – и писал. Над ним смеялись, считали, что парень дурью мается. А он был уверен в себе и работал, работал, работал. Причем сперва-то замышлял обычный «революционный» роман под названием «Донщина», начав с корниловского мятежа. Но, углубляясь в тему, общаясь с казаками, стал осознавать – не то. И отбросил все, что успел написать за целый год! Начал с нуля, изменив и название.
Роман, предложенный журналу «Октябрь», столпы тогдашней «культуры» восприняли враждебно, лишь благодаря настойчивости главного редактора Серафимовича две книги в 1928 г. все же увидели свет. И вызвали настоящую бурю среди казаков! Читая роман, выли, рыдали. Это было о них! И не карикатурно, а правдиво, красиво, величественно. Перевернулась и всколыхнулась сама оплеванная и растоптанная душа казачья. Снова расправляли плечи – да ведь мы ж казаки! И этого не стыдиться, а гордиться нужно! Такое произведение попросту не могло появиться на свет, оно было невозможным, нереальным. Однако оно появилось! И это считали чудом.