Казачий алтарь
Шрифт:
Вскоре близ церковной ограды зачернела чаша воронки. Тетка Матрена, перекрестившись, вновь подхватила:
– Энта ж надо! По церкви шпульнули! Хочь она зараз и приспособленная под склад, а все одно… Я, бабочки, коды в погреб бегла, оглянулася. Летели гадские гостинцы, как семечки от веялки. А раз взорвалось их не дюже много, то остатние тута и приховалися.
– Да-а, хорошенький гостинчик Черешенковым подкинули, – с недоброй усмешкой сказала Анька. – И есть дом, и – нету.
– Насмерть никого не сгубило? – обеспокоилась Лидия, заметив, что в западной стороне, скрадывая звезды, завис долгий красноватый сполох.
– Бог спас, – с ударением на первом слове ответила тетка Матрена. – А вреда – ужасть сколько! У деда Демьяненко сарай разбило. У Мандрыкиных бонба сзади куреня гахнула. По стенке трещина пошла… А у бабки Мигушихи козу оглушило. Пацан Аниськи Кучеровой хотел было прирезать. Только ножик занес, а коза кы-ык подскочит! И убегла…
– У нас в двух окнах стекла выбило, – пожаловалась Таисия, овдовевшая месяц назад и до сих пор не утратившая в голосе горестной интонации. – Как теперь жизнь сложится?
– Как придется, – отозвалась Анька. – Был бы хомут… Кто как, а я немцев не очень страшусь. Мы с Митькой в колонке немецком кабанчиков брали. Люди как люди. Коммуной отдельной жили. Угрюмые, но по характеру прямые. А обмишулить их все равно можно!
– Сравнила, – резко бросила тетка Матрена. – Те как шелковые были, потому как мирные. А энти – солдаты! От жен оторванные. У них одно на уме. Дело жеребячье…
– И поделом нашим служивым! Допустили немчуру – расхлебывайте! Так что, девки, готовьтесь…
– Замолчи! Что ты мелешь? – осекла Лидия. – Может, твой Дмитрий раненый где-то лежит, а ты такое?!
Анька пристыженно промолчала.
От майдана проулок вильнул к выгону. Выше, на взгорье, темнели глинобитные стены коровника, изгородь база. Оттуда доносился надсадный коровий рев.
Подвода, которую Лидия приняла издали за телегу молоковоза, оказалась чужой тачанкой. Вдоль нее ходил незнакомый бритоголовый военный. На куче камыша, завезенного для починки крыши, маячили огоньками папирос двое солдат. Анисья Кучерова, пришедшая первой, и скотник Василь Веретельников жались у дверей. На своем привычном месте, у стены, уже стояли приготовленные молочные фляги с откинутыми крышками.
– Добрый вечерок! – поздоровалась Анька, намеренно близко пройдя мимо офицера. – Никак нас прибыли охранять?
Никто не отозвался. Что-то недоброе почуяла Лидия в этой общей оцепенелости.
– Насилу вас дождалась, – злым полушепотом упрекнула Анисья. – Начальник из райцентра дал отмену. Опять коровок погонят.
– Как это? Они же не доенные. Ты толком объясни, – растерялась Лидия.
Офицер повернул длинную шею, прислушиваясь, и неожиданно грубым голосом спросил:
– Что непонятно? Расходитесь по домам! Стадо подлежит эвакуации.
Лидия поставила подойник на землю, примирительно сказала:
– Подождем председателя. Пока он нами командует.
– Тут я командую! Район на особом положении. Вам известно?
– Как не знать… Нас сегодня бомбили, – пожаловалась Анька, и смело облокотилась о борт подводы. – А вы, наверно, с самого фронта? Хоть бы заехали, супчика горячего похлебали… Наши мужья на фронте, воюют… Как там?
– Сейчас везде фронт, – сурово отозвался военный. – А за приглашение спасибо. Мы с бойцами вторые сутки на сухом пайке.
– Когда же немцев остановят? – вздохнула тетка Матрена.
– Глупый вопрос. Наши войска твердо занимают рубежи обороны возле Мечетинской, Егорлыкской…
От выгона послышался частый перебор подков.
– Наумцев скачет. Его конь. На заднюю ногу припадает, – подал голос Веретельников, заметив, что солдаты быстро взяли в руки винтовки. Один из них, приземистый, коротконогий крепыш, тут же поднялся и, как бублик, катая во рту российское «о», обратился:
– Товарищ лейтенант, разрешите водицы испить.
– Живо.
Солдатик мимоходом тиснул Лидию за локоть. Она отдернулась, но тот настойчиво шепнул: «Идем. По секрету…» Что-то в голосе бойца насторожило. Помедлив, Лидия подошла к бочке, приставленной к стене коровника.
– Ты, гляжу, баба строгая, – вполголоса забормотал кудрявый россиянин, делая вид, что никак не выдернет деревянную затычку. – Буренок мы угоним, а в дальнем овраге из винтовок… Не впервой. Смекаешь?
– Иванов! – взревел бритоголовый. – Ты чего там возишься?
– Чеку, товарищ лейтенант, заклинило.
– Я те заклиню! Марш ко мне!
Душную, многозвездную ночь коломутили дальние орудийные залпы и всполохи. Притихший ветер с запада был нагружен дымной горечью пожарищ, полыни, пресным запахом истерзанной земной плоти.
Заморенный конь, вскидывая головой, подрысил к базу и стал как вкопанный. Председатель спешился, молча глядя на офицера, шагнувшего навстречу.
– Вы Наумцев?
– Так точно. А кто вы? В чем, собственно, дело?
– Оперуполномоченный райотдела НКВД. Сургученко, – отрекомендовался приезжий и отвел председателя в сторону.
Не мешкая, Лидия позвала:
– Анна, поговорить надо. Подойди к нам…
Приглушенный разговор Наумцева и лейтенанта быстро перешел на повышенный тон. Оперуполномоченный не стеснялся в выражениях:
– Как это документацию колхоза не уничтожили? Вы что, ослы?
– Распоряжения я не получал…
– Зерно полностью вывезли?
– Вывозить не на чем. Лошадей мобилизовали. А быков всего четыре пары. С утра отправил обоз в Новоалександровскую. До се не возвернулся…