Казачий домострой
Шрифт:
Это очень старая одежда. На человеке я его видел, пожалуй, раза два за всю жизнь, наши деды нашивали его уже в виде верхней одежды, бывали они сатиновые и шелковые. Скорее всего, от архалука родилась телогрейка, знаменитый русский ватник, первоначально носимый только под шинелью, как архалук под кафтаном.
А сам старинный кафтан с открытой грудью, без воротника породил костюм, по крайней мере, двух огромных районов. Донские казаки и уральцы носили их издревле, в XIX веке получили форменный кафтан, застегнутый наглухо, на петли и крючки встык, а казаки кавказских войск пришили, к древнему кафтану, без воротника, газыри патронташи и получилась знаменитая черкеска. Так что постулат о том, что, придя на Кавказ, казаки заимствовали
Так, с изобретением огнестрельного оружия и появлением стрелковых соединений вроде стрельцов или мушкетеров возникла необходимость в мерном заряде. То есть, во время боя некогда было отмерять порох, нужно было максимально быстро засыпать нужную порцию в ствол, забить пулю, подсыпать из пороховницы порох на полку и стрелять.И такая емкость с заранее отмеренным зарядом появилась. Ее можно видеть и на русских, и на иностранных, старинных гравюрах и лубках – это деревянные «зарядцы», которые болтались у стрельцов на плечевой перевязи. Но если зарядцы устраивали пехоту, то кавалеристам не годились. Во время езды такой зарядец было и не поймать рукой, потому были придуманы специальные крепления, державшие «зарядцы» наглухо, а сами зарядцы превратились в нынешние газыри. Кстати и патронташ, носимый пехотинцами на поясе, казаку был неудобен, и потому, в так называемых степовых казачьих войсках, патронташ стали носить на перевязи через левое плечо, чтобы можно было легко вытащить обойму правой рукой.Винтовку же казаки традиционно, в отличие, от регулярной кавалерии, носили через правое плечо, вместе с портупей или «шлейкой» сабельного ремня.
Шапка и фуражка
Головные уборы – совершенно особая часть любого народного костюма. А у казаков шапка и фуражка овеяны таким количеством легенд, преданий, исторических преданий и примет, так слились с судьбою казака, что даже три четверти века геноцида расказачивания, ссылок, истребивших весь казачий уклад, приведшие к запустению земли, к забвению – обычаи, не смогли уничтожить казачью папаху и фуражку. Фуражка была, есть и будет предметом почитания, поклонения и гордости казака. Как и все другие части национальной одежды, казачья шапка – предмет особого сакрального мистического смысла. И пусть этот смысл для большинства казаков был потерян давным-давно – ритуал соблюдался и соблюдается до наших дней!
За курганом пики блещут, пыль клубится, кони ржут,
И повсюду слышно стало, что донцы домой идут.
Они к Дону подходили, сразу кивера долой!
Они Дону говорили: «Здравствуй, наш отец родной».
Это не просто художественный образ. Это зарисовка с натуры. Во многих книгах, статьях встречается сцена – со станции казаки в пешем или конном строю или поодиночке, возвращаясь в родные места, идут не домой, не в церковь, а прежде всего к Дону, к Хопру, к Донцу… Здесь, на берегу, казаки срывали с голов фуражки и бросали их в волны реки. Затем, умывшись, а то и искупавшись, напившись родной водицы, насухо утирались свежим полотенцем и доставали из тороков или заплечного «сидора» новенькую фуражечку и только тогда шли домой.
Давным-давно не пылят по степным шляхам конные сотки, не колют длинными пиками небеса, давным-давно казачья фуражка и папаха стали редкостью и заказным, городским дефицитом, а то и украшением модного туалета заезжей манекенщицы, а шапки летели, летят, и будут лететь
Для нас Дон – божество. За неимением церкви казак может в пасмурный день, когда нет солнца, молиться, оборотясь к Дону. Особая молитва о смывании грехов вершится по колено в воде, и, по окончании ее, казак трижды омывал лицо и руки и только после этого крестился (крест смывать нельзя). В клубке старинных обычаев, молитв, полу языческих и христианских образов, составлявших мировоззрение казака недавнего прошлого, река (8) вообще и Дон, в частности, была живой. Живое воплощение божества – неиссякаемого, грозного, но милосердного.
Для казака Дон Иванович-батюшка был хранителем. Ему в прощальной молитве оставлял свою семью казак. Его поминал он в далеких краях. Не случайно сказано «Тихий Дон». Именно за тишину, за мир и порядок ценится семья. Дон – символ справедливости, мира и семейного счастья. А шапка – продолжение головы; собственно, если одежда – вторая кожа, то шапка – вторая голова.
Петр I был поражен одним казачьим представлением, которое недоброхоты казачества превратили в анекдот, в результате которого нам, якобы, был «милостиво» пожалован герб – голый пьяница на бочке с шашкой в руках и шапкой на голове. Дескать, казак может пропить все кроме креста, шапки и шашки. Действительно, в царских кабаках запрещалось брать в залог шашку, шапку и нательный крест. Но происходило это по иным, гораздо более древним и серьезным причинам.
Средневековье – время символов, и эти три детали: крест, шапка и шашка (или еще раньше сабля) составляли символы особые и потому неприкосновенные.
Нательный крест – символ того, что его обладатель – христианин. Я был свидетелем, как в 1962 году казак новобранец, пришедший служить в армию, был поражен тем, что по уставу того времени, солдатам крест носить запрещалось. Чтобы не остаться без креста, он раскалил его докрасна и приложил к груди. Офицер, бывший при этом, видя, как раскалённая медь прожигает шипящую кожу до кости, лишился дара речи. Солдату были готовы приписать «психическую статью», поскольку представить, что в «эпоху развернутого строительства коммунизма» может сохраняться иное мировоззрение, трудно. Парень же сделал это не для того, чтобы показать свою терпеливость или противопоставить себя начальству. В его староверческом мировоззрении имелось точное, не подвергаемое сомнению клише: снявший крест – обречен. Если хотите, он сделал это из страха. Только не надо путать этот страх с трусостью. Это высочайший страх – страх Божий – страх потерять душу, а говоря языком современным, страх перестать быть человеком и личностью.
Второй важнейший символ – шапка. В пушкинской «Полтаве»:
Казак на север держит путь.
Казак не хочет отдохнуть
Ни в чистом поле, ни в дубраве,
Ни при опасной переправе.
Как скло булат его блестит,
Мешок за пазухой звенит,
Не спотыкаясь, конь ретивый
Бежит, размахивая гривой.
Червонцы нужны для гонца,
Булат – потеха молодца,
Ретивый конь – потеха тоже,
Но шапка для него дороже.
За шапку он оставить рад
Коня, червонцы и булат.
Но выдаст шапку только с бою,
И то лишь с буйной головою.
Зачем он шапкой дорожит!
Затем, что в ней донос зашит
Донос на гетмана злодея
Царю Петру от Кочубея.
Трудно спорить с Пушкиным, но у нас разные задачи: oн пишет о Петре, я – о шапке. Так вот, в описываемом случае не потому дорога шапка, что в ней донос (это только, увеличивает ее ценность), а донос зашит в шапку потому, что отдать шапку и без документа, без доноса, казак мог только с головою.