Казачий дух
Шрифт:
— Спешивайтесь и бегите узнавать у ногая, что он такого заприметил.
Казачки, успевшие показать себя в военном деле с лучшей стороны, хорьками заюлили между валунами, перегородившими русло реки, чуть умерившей за лето свой норов. В другое время года пройти вдоль русла было бы невозможно. Через несколько минут они вновь взлетели в седла:
— Там Шамилевы дозорные, дядюка Панкрат, — доложил Чигирька, поправляя папаху рукой, выскочившей из широкого рукава черкески. — Они устроили за поворотом пост на вершине скалы и запалили костер.
— Сколько их, не сосчитали?
— Дюже далеко, и гребень на скале обзор загораживает.
Панкрат поднял голову, обследовал отвесную стену ущелья с неприметными глазу уступами, медленно повел по ней взором до поворота, скрывавшего дозорных. Зацепиться было не за что, хотя верх ущелья, скорее всего, соединялся
— Чигирька, а если заарканить вон тот куст, а с него попробовать дотянуться до следующего. Не получится? — обратился он к племяннику, успевшему дослужиться до хорунжего. И сам отверг свое предложение. — Вряд ли что выйдет, со второго куста больше соваться некуда.
— Зачем идти по прямой, дядюка Панкрат? — присмотрелся к скале Чигирька, понявший замысел атамана. — Если со второго куста перескочить на тот, что рядом с ним, то от него четвертый, который растет выше, будет уже поближе.
— А дальше?
— Там уступ виднеется, с него начинается трещина шириной с подметку ноговицы.
— Вижу, но за что ты будешь держаться? — прищурился полковник.
— За рваные края трещины, и за воздух, — озорно осклабился казачок. — Лишь бы ступня туда влезла, а там найду, за что уцепиться.
Из середины конников подъехал дядюка Савелий, за ним подтянулись Захарка с Петрашкой, последним показался Буалок с неизменной своей шпагой на боку. Вникнув в суть дела, Савелий, младший брат убитого абреками атамана Даргана Дарганова, со вниманием обследовал путь, по которому его сыну предстояло подняться из ущелья на верх, и взлохматил свой светлорусый чуб:
— Мой Чигирька эту стенку одолеет, но пока он на нее взберется, из него весь дух выйдет. Да и солнышко успеет закатиться за горы, — рассудительно заметил он. — К тому же, мы не знаем, сколько абреков собралось вокруг того костра, а вдруг рядом с ними устроились на отдых еще с десяток горцев.
— Тогда что ты предлагаешь, дядюка Савелий? — повернулся к нему Панкрат.
— Пусть вместе с Чигирькой полезет кто-то еще, заодно друг друга подстрахуют. Но второго моего сына ты в разведку не посылай. Мало ли что…
— А если из затеи ничего не получится, тогда останется проверенный веками казачий способ, — включился в разговор атаман станицы Ищерской Никита Хабаров, тот самый казак, который был освобожден стодеревцами из плена во время их вылазки в высокогорный аул Цахтуры. — Как только стемнеет, мы обмотаем копыта наших коней тряпками, и пока не взошла луна, попробуем проскочить опасное место.
Захарка выдвинулся вперед и дополнил:
— Если и в этом случае нас постигнет неудача, мы пойдем на прорыв. Ночью абреки вряд ли разглядят, куда бросать камни. В конце концов, это ущелье не бесконечное, да и посты они тоже расставили не по всему верху.
Чигирька и присоединившийся к нему Гришка, сын хорунжего Черноуса, успели спешиться и взять в руки мотки тонкой веревки, скрученной из конского волоса на ткацком станке с вертлявым веретеном. Магазинную бечевку терцы не признавали, считая ее ненадежной. Молодые казаки подошли к стене и стали примериваться, как ее одолеть, за ними взялись следить все станичники, исключая тех, кто подменил ногайского проводника, они не спускали глаз с дозора. Чигирька ловко набросил петлю на корявый куст, росший саженях в пяти от дна ущелья. Подергав за конец, он обезьяной запрыгал по отвесной стене, подтягиваясь на руках, одновременно упираясь ногами в скалу. Скоро казак оседлал ненадежную опору, снял с нее петлю и забросил ее на следующий куст, росший выше. Проверив на прочность и его, поймал брошенный ему Гришкой конец веревки, помог тому подняться к себе, сам той же обезьяной сразу отправился покорять очередную высоту. Так, сменяя друг друга, оба молодца добрались до середины стены. От этого места работа у них должна была пойти веселее, потому что от уступа начиналась трещина, расширявшаяся кверху. Отдохнув, станичники взялись ее обследовать,
— Видать, не рассчитали казачки, — хрипло высказал свое предположение какой-то урядник из наурцев. — Снизу-то оно всегда кажется удобным.
— Теперь и назад не всякий сможет повернуть, — с тревогой проговорил его товарищ.
— Не каркайте, — оборвали их сразу несколько голосов. — Не видите, примеряются они.
— Дай-то бог, иначе казачков придется ловить, как тех станичных воробьев…
Наконец Чигирька взобрался сначала на подставленное колено Гришки, распластавшегося по стене, затем кошкой запрыгнул ему на плечи. Вытащив кинжал из ножен, он воткнул его в щель сбоку себя, опираясь на рукоятку, умудрился подтянуть одну ногу и просунуть ее вовнутрь этой узкой расщелины. Затем передвинул кинжал еще выше, прилип телом к скале. До очередной более-менее надежной опоры — корявого куста — оставалось сажени три. Шевеля только руками, казачок сумел заарканить ветви и уже по веревке подтянуться до следующего уступа, на котором можно было уместить сразу обе ноги. С крохотной площадки Чигирька более уверенно поднялся еще на один уступ и только потом кинул конец веревки вниз, помогая товарищу преодолеть опасный участок. Когда скалолазы, похожие на пауков, продвинулись под самый козырек отвесной стены, никто из станичников не сомневался, что и этот выступ они возьмут походя. Ведь за ним их ждала свобода и сама жизнь.
— Кажись, сподобились станичники вознестись под самые облака, — облегченно перевел дыхание урядник из наурцев.
— Не каркай, — снова оборвали его, но без напряжения. — Когда закинут ноги на вершину, тогда и крикнут свое гоп.
— И это правильно…
Теперь Гришка ловко набросил аркан на камень, притулившийся на самом краю стены, он кошкой вскарабкался на верх. Затем помог Чигирьке одолеть последний барьер, втащив того к себе за шиворот. Снизу было видно, как два молодца встали на краю пропасти и неторопливо принялись сматывать веревку в мотки. Станичники понимали, что ничто не сможет отвлечь их от этого занятия — своими медленными действиями скалолазы гасили возбуждение, накопившееся у них внутри. Они и сами с трудом удерживали радость за соплеменников, заставивших покориться их воле неприступную скалу. Панкрат огладил усы и с улыбкой оглянулся на дядюку Савелия, а тот унимал довольство похмыкиванием в пышные усы. Если бы такое случилось в ином месте и при других обстоятельствах, то по кругу пошла бы гулять восьми стаканная чапура с хмельным чихирем, сейчас же всем приходилось только ждать результата от смелой вылазки собратьев. Наконец скалолазы опустили головы вниз для того, чтобы получить моральную поддержку и подтверждение от командира на свои дальнейшие действия. Панкрат поднял руки и повел ими в сторону поворота. Обе фигуры сразу пропали из поля зрения.
— Никита, помнится, ты был мастак стрелять абреков как бешеных бирюков. Не забыл, как действовал в ауле Цахтуры, когда мы тебя из ямы освободили? — обратился полковник к Никите Хабарову, атаману ищерских казаков.
— Такое забыть невозможно, — откликнулся ищерец. — Я и сейчас готов спросить с них за тот должок.
— Тогда продвинься до поворота и возьми на прицел басурманов, если они вздумают оглядеть дно ущелья.
Сотник перекинул ружье со спины на грудь, спешился и без лишних слов отправился исполнять приказ. Его широкоплечая фигура протиснулась между разведчиками, затерялась в нагромождениях камней. Снова томительная тишина повисла над войском терских казаков, кто-то подбирал повод, готовясь удержать лошадь от рывка, когда по ущелью прокатится гром от выстрелов, кто-то старательно оглядывал себя, проверяя, все ли оружие под рукой. Дядюка Савелий с Захаркой, Петрашкой и французом Буалком снова отправились в середину сотен, на те места, на которых походный атаман приказал им держаться в начале пути. Они понимали, что в отличие от казаков из других станиц, полковник надеется на взаимодействие с ними без слов.