Казачий дух
Шрифт:
— Только одно, вместе мы и должны вернуть раритеты на их родину.
Ингрид, молча наблюдавшая за этой сценой, улыбнулась понимающей улыбкой. Она поправила на плече шубу и сказала:
— Месье Буало говорит правду, он истинный кавалер и не желает присваивать лавры победителя себе одному. К тому же, в замке на острове лежат остальные драгоценности, в том числе и алмаз из короны Людовика Четырнадцатого. А его в первую очередь надо присоединить к раритетам, добытым нами.
Петрашка поддернул носом:
— Мы про него совсем забыли, — с недоумением покосился он на своего брата.
— Хоть вы казаки и ученые, а цены таким вещам по прежнему не знаете, — не утерпела Ингрид с подковыркой. — У вас принцип — сделал дело и гуляй смело.
— Ты считаешь, что мы тоже должны ехать во Францию? — повернулся к жене Захар, он не обратил внимания на укол, сделанный ею. Он знал, что так оно и было на самом деле.
— Ты же слышал — один за всех и все за одного, — посмотрела она на него открытым взглядом.
Буалок, с унылым видом следивший за диалогом, повеселел, он тут-же запахнул
— Вот и договорились, жаль, что эта диадема оказалась фальшивой, — он повернулся к Ингрид и добавил. — Но мы обязательно найдем настоящую.
Спутница бросила на него озорной взгляд, она, как любая образованная женщина, успела прочитать книги о мушкетерах, написанные Дюма-отцом, и прекрасно понимала, какие чувства обуревают сейчас ее нового родственника. Она повернулась к младшему брату своего мужа и звонко крикнула:
— Петрашка, трогай, — Ингрид вскинула вверх руку, сжатую в кулак. — Один за всех!
Мужчины, сидящие в салоне, встрепенулись и вслед за Буало дружно гаркнули мало знакомый им девиз, удивительно подходивший под казачий образ жизни:
— И все за одного!
Глава одиннадцатая
Стояло знойное лето 1996 года, солнце палило нещадно, оно словно решило весь свой жар, накопленный за несколько десятков прохладных лет, выплеснуть на землю за один раз. В европейских странах мелели реки и озера, в Африке пустыни ускорили свое наступление на редкие оазисы, а в России засыхали на корню урожаи, обещая очередной голодный год. В который раз русские люди запасались скудными крупяными наборами с солью и спичками и готовились к очередной мировой блокаде. Они, отброшенные на самую окраину цивилизации силами, правящими миром, снова настроились выживать, без помощи откуда бы то ни было. И все это паскудство, неприкрытое ничем, объяснялось переходом на новый демократический строй, должный принести достойные дивиденды. Перестройка продолжалась уже одиннадцатый год и толку от нее пока не было видно. Зачем ее начали, когда нужно было всего-то распорядиться по умному своими немерянными природными ресурсами, никто никому не хотел объяснять. Говорили просто, что так надо для вашего же блага. Так-же было и после революции, и после Второй мировой войны, и с приходом к власти дуролома Хрущева, смешившего мировую общественность никчемным маханием кулаками по любому поводу и грохотом своей туфли по трибуне в Организации Объединенных Наций. И, как и все до и после него, морившего русский народ голодом и обещаниями высоких урожаев кукурузы. Потом его объявят первым в России демократом. За что, за какие подвиги во имя государства рабочих и крестьян? Опять никаких ответов ни от кого, в первую очередь от руководителей страны, все больше кажущихся обыкновенными марионетками в руках умных людей. Да и как им не быть этими марионетками, когда "цари" на российском престоле представляли из себя обыкновенных мужиков, потомков скотников с доярками, готовых за кусок хлеба с маслом и за руководящее кресло продать не только свой народ, но и своих родителей. Как тот Павлик Морозов. А чтобы не началась новая гражданская война и было кому обрабатывать новых хозяев, по всему бывшему Советскому Союзу вспыхивали военные конфликты, призванные отвлекать людей от главных процессов, происходящих внутри государства, в который раз положенного на лопатки. Все было продумано до мельчайших подробностей, лишь бы русский медведь не поднялся на задние ноги и не пошел крушить направо и налево и правых, и виноватых. Тем из неграмотных крестьян, кто занимал в министерствах и на производствах ведущие посты, начисляли немеренные оклады, превышающие зарплаты простых рабочих в десятки и даже сотни раз, давали им возможность распоряжаться акциями своих предприятий по собственному усмотрению. Раздавали дачи, автомобили. То есть, покупали на корню этих коммунистов, якобы преданных делу Ленина и коммунистической партии, чтобы у них и мысли не возникало поднимать народ против нового строя. Впрочем, здесь у экспериментаторов оказался большой просчет, потому что у верных ленинцев таких мыслей не наблюдалось со дня их рождения. Они представляли из себя людей, готовых изначально на любые подлости во благо свое. Они такими родились, как рождаются ворами и садистами, полеводами и творческими личностями.
Одним из таких мест, призванным отвлекать русский народ от перестроечных процессов, была Чечня. Почему выбрали именно эту республику, долго ломать голову не приходилось. Во первых, это была самая жестокая и религиозно закабаленная нация, принявшая ислам с помощью турецких с арабскими эмиссаров и проповедовавшая его с особым упорством. Она заявила о себе в полный рост еще во времена Шамиля, Третьего имама Чечни и Дагестана, когда горские абреки терроризировали левобережные русские поселения, грабили и убивали людей, угоняя их в рабство. Они действовали как в свое время татаро-монгольские захватчики, или как разбойники с большой дороги. Во вторых, менталитет этой нации находился на весьма низком уровне, он был зависим от главенства племенно — родовых кланов, своеобразных тейпов с вождями, проповедовавших патриархат из каменного века. Разница между плохим и хорошим представлялась у нации весьма в размытом виде. И в третьих, чеченцы были самым многочисленным и самым сплоченным народом на всем Северном Кавказе, могущим повлиять даже на политическую погоду в этом регионе. Вот почему люди, решившие внедрить новый строй в бывшую Российскую империю, правопреемником которой после революции стал Советский Союз,
Ярким представителем этих сил в России, как и явным, был Борис Абрамович Березовский, тайный агент израильского "Моссада", равно как и английской внешней разведки, перечислявший немалые — русские же — капиталы чеченским боевикам, в первую очередь бандам Басаева. Ему помогал Гусинский, его друг, сбежавший в Израиль. Они были полной противоположностью Лившица, тот за спиной уральского крестьянина Ельцына всего лишь упирал на то, что "нужно делиться". А Чубайс проповедовал железный подход к проблемам, своим в первую очередь. Остальные держались в тени. И, конечно, мировое еврейское сообщество, равного которому по сплоченности нет в мире, готовое даже за малый лакомый кусок драться до последнего. А в этот раз на мировой аукцион в одночасье выставили всю бывшую Российскую империю с немерянными природными ресурсами.
И это дьявольское изобретение по отвлечению населения от внутренних проблем у них получилось, оно действовало безотказно.
Бригада морской пехоты, снятая с форпостов на острове Сааремаа в Балтийском море, построенных еще царями, и передислоцированная в Чечню на время ведения боевых действий, заняла высоту, господствующую над дорогами, бегущими сразу в четырех направлениях — на Грозный, на Гудермес, на Аргун и на дагестанскую Махачкалу. Броня на БТРах и БМПшках раскалилась до такой степени, что на ней можно было поджаривать яйца, такими же горячими были каски на головах у бойцов, подствольники на АКСах, и даже пряжки с якорями на ремнях. Молодые ребята в тельниках, с татуировками на предплечьях ввиде морских котиков, покуривали в неглубоких траншеях, они выглядели разморенными. Среди них можно было встретить парней, на плечах у которых красовался силуэт белого медведя. Это были морпехи Северного флота, прибывшие из Видяева и других мест на Кольском полуострове. Над возвышенностью на малой высоте барражировали "вертушки", высматривавшие в "зеленке" и в окрестностях отряды боевиков. Пушкари с минометчиками в любую минуту были готовы утрамбовать поквадратно подозрительные участки. Разведчики доложили, что банды Басаева и Радуева, вечного комсомольца, примкнувшего к нему, готовятся нанести визит в Аргун, родину одного из полевых командиров. И генерал Трошев, сам уроженец этих мест, терский казак, решил упредить вылазку заслоном из отборных частей. Год 1994 для головорезов прошел, когда по всей республике и даже за ее границами царил полнейший беспредел, когда трупы российских солдат гнили вдоль обочин дорог и никому до них не было дела. Теперь же, не успевал снайпер или боевик открыть огонь из окна какого-нибудь дома или строения, как его вместе с этим домом стирали с лица земли мощным огнем, не взирая на проститутские приемы в виде женщин и детей, высовывавшихся из этих окон и машущих белыми платками. И хотя до полного понимания образа наглого и беспощадного врага было еще далеко, какой-никакой порядок в ведении боевых действий начал проступать. Три фигуры, стоявшие во главе российских войск — генералы Казанцев, Шаманов и Трошев — сумели договориться и действовать синхронно.
Солнце перевалило на вторую половину небосклона, в блиндаже, сооруженном на скорую руку по причине того, что у противника не имелось тяжелой артиллерии, заканчивалось совещание. Командир бригады, полковник с седыми усами и рядами орденских планок на левой стороне груди, обвел офицеров пристальным взглядом и задержался на рослом капитане, стоявшем по правую руку от него. Черный берет у офицера был засунут под погон:
— Капитан Ростиньяков, повторить задание, — коротко приказал он.
На смугловатом лице заместителя командира бригадной разведки с темными глазами и черными усами, не дрогнула ни одна черточка. Он четко отрапортовал:
— С заходом солнца десантироваться со своими бойцами в глубине территории, занятой противником, раствориться в зеленке. В случае нападения боевиков на высоту сначала пропустить их к основным нашим силам, а потом сгруппироваться и ударить им в спину.
— Чтобы ни один боевик не сумел выскользнуть из кольца, — одобрительно хмыкнув, дополнил изложенное полковник. — Пока генерал Лебедь, эта водоплавающая птица из ВДВ, не положил перед Ельцыным на подписание очередной мирный договор, мы обязаны не дать чеченцам почувствовать, что они пупы земли. Иначе горцы распояшутся, сядут на "Нивы" с "УАЗиками" и покатят, как татары с башкирами в начале перестройки, воевать Москву, не щадя по пути ни малого, ни старого.
— И остановить их будет некому. Гражданское население встречает чеченских боевиков как освободителей неизвестно от кого и от чего — с цветами, — усмехнулся майор, командир одного из батальонов. — Наши люди добрые, они едва не сделали Президентом России еще одного неграмотного горца — Руслана Имрановича Хасбулатова, этого ярого поборника сталинских режимов правления. Вот была бы потеха.
Его поддержал сосед с погонами подполковника на плечах:
— Сталин был хоть и грузином, но православным, а этот чеченец мигом обратил бы русских в мусульманскую веру и заставил бы отбивать поклоны своему аллаху. И это в то время, как наши стрелковые части с другими армейскими соединениями, укомплектованы оружием едва на одну треть.