Казачий дух
Шрифт:
— Конечно, она самая и есть, — морща лоб, попытался собраться с мыслями тот. — Но как мадемуазель Трепоф оказалась посреди дикой степи!
— Так-же, как и вы, — засмеялась женщина.
— И все-таки, почему вы здесь? — не отставал Захар.
— Это длинная история, скажу только, что у меня, как и у вас, русские корни, — отозвалась журналистка, она нажала на ручку дверцы. — Молодые люди, прошу занять места в джипе, пока я получила разрешение у нашего русского покровителя на то, чтобы подобрать вас с обочины дороги. Познакомьтесь, это Николай Иванович Сальников, полковник интендантской службы.
— К вашим
Дважды повторять просьбу не пришлось, все четверо родственников мигом оказались в уазике, который взбрыкнул задними колесами и понесся вдоль колонны из мощных тягачей, норовя протиснуться в просвет между ними. Это ему удалось и он поскакал по встречной полосе с редким на ней гражданским автотранспортом. Женщины сразу включились в разговор, выяснилось, что Натали подавала прошение в деканат с просьбой посодействовать ее отъезду на русский Кавказ. Там почти сто пятьдесят лет назад погибли двое ее предков по материнской линии, служившие в одно время с графом Толстым, будущим великим русским писателем. В их семье даже сохранилась легенда о том, как чеченский джигит Садо спас графа от неминуемой смерти, и оба князя, ее прапрадеды, были как раз свидетелями этого благородного поступка. И вот теперь она надеялась посетить их могилы и поклониться их праху. Они погибли во время наступления русских войск на дагестанский аул Гуниб, в котором скрывался имам Шамиль, предводитель всех кавказских народов.
— Но ведь вы можете не найти мест захоронения, с тех пор прошло столько времени, — засомневалась Анна. — Надо еще учесть период коммунистического правления, когда из памяти русских пытались стереть все светлые пятна в его истории.
— Я знаю, где они похоронены, — с воодушевлением воскликнула журналистка. — Их могилы находятся в Пятигорске, куда перевезли останки всех офицеров, павших в том бою против горцев.
— В этом же городке был убит на дуэли поэт Лермонтов, там должен стоять обелиск в его честь, — напомнил Захар. — Вообще на Кавказе побывало много достойных людей из просвещенного русского общества.
— Пушкин, тот-же Грибоедов, написавший пьесу "Горе от ума", восхитившую весь мир своей утонченной философией, — дополнил Петер.
— О, да вы отменные русофилы! Вот и отлично, как говорят русские, нашего полку прибыло, — засмеялась Натали. — Но сначала мы должны выполнить свой долг, к которому нас призвали наши предки, и развеять неправедные обвинения в адрес России.
Остался позади забитый войсками Пятигорск, дорога пересекла один из притоков реки Кумы и устремилась к Моздоку. Быстро вечерело, и когда "уазик" вбежал на окраину городка, солнце уже собралось присесть на вершины близких гор. Шофер завернул было к гостинице, но полковник, сидящий рядом с ним, нахмурил кустистые брови:
— Вперед, и никаких гвоздей, нам надо до наступления ночи успеть добраться до своей части в Ачхой Мартане, — сурово сказал он. — Иначе мы рискуем остаться в этих краях навсегда.
— Здесь так опасно? — быстро повернулся к нему Захар.
— Не то слово, товарищ, на Кавказе, как и двести лет назад, стреляют из-за каждого камня, — не стал успокаивать его старший офицер. — Рядом граница с Ингушетией, а
Словно в подтверждение этих слов вдоль улицы раздалась длинная автоматная очередь. Затем прозвучали несколько одиночных выстрелов, на которые никто не обратил внимания. Редкие прохожие продолжали идти своей дорогой, сутулые, занятые только своими думами. Лишь из дверей КПП воинской части напротив высунулась любопытная физиономия молодого солдата. И сразу исчезла.
— Очередная провокация в надежде на то, что солдаты погонятся за бандитами и их можно будет подстрелить как куропаток, — поправил фуражку на голове полковник. Он махнул рукой своему шоферу. — Прибавь-ка газу, браток, нужно успеть проскочить самый опасный участок дороги.
— А где он пролегает? — не удержался от вопроса Петер. Он спросил так, словно мог себе представить каждый поворот дороги в этих местах.
— Мы поедем вдоль левого берега реки Терек, на котором стоят станицы терских казаков — Наурская, Червленная, Стодеревская, и так далее. Они расположились до самого дагестанского Кизляра, при царях это была Кавказская линия обороны от горцев с турками, — подскакивая на сидении на неровностях каменистой дороги, принялся за объяснения старший офицер. Он явно хотел покрасоваться перед французской журналисткой Натали Трепоф, своей спутницей с самого начала пути. — А потом завернем на Грозный, который тоже был когда-то казачьей крепостью Грозная, да чеченцы сделали из нее нынешнюю свою столицу. Своего у них ничего нету, кроме дикой спеси с горской заносчивостью.
— Они тоже люди, и как все имеют право на жизнь на этой земле, — подала голос молчавшая до сих пор Софья, приткнувшаяся в самый дальний угол салона. — Разве не так?
— Вот и жили бы в своих горах, носа бы наружу не высовывали. Мыслимое ли дело представить, чтобы они настроились в поход аж на Москву! — Недовольно забурчал полковник. — Американцы вот таких индейцев в резервации загнали и подкармливают их, чтобы не безобразничали. А у нас что горцы, что азиаты, подбородки задирают выше головы, считая себя представителями высших рас. А русских принимая за дураков.
— Как себя поставишь, такое же самое от общества и получишь, — глубокомысленно изрек Петер. — В Швеции, например, никто не позволит африканцам обманывать людей, полиция сразу призовет их к ответу. И люди перестанут покупать у них ихнюю продукцию.
— А вот здесь ты прав, — не оборачиваясь, кивнул головой полковник. Немного подумав, добавил. — Правда и то, что у нас не цивилизованная Швеция, а крестьянская немытая Россия. А колхоз, как известно, порождает колхоз.
Захар ухмыльнулся, но опровергать ничего не стал, хотя его задела нелицеприятная оценка полковником своей нации. Остальные собеседники с русскими корнями тоже ощутили себя немного оскорбленными. Но высокий армейский чин почувствовал сам, что последнее высказывание требует пояснений, он повернулся к попутчикам, чтобы подвести итог в разговоре:
— После того, как мы в революцию избавились от всех дворян и помещиков, нашей чести и совести, для нас даже цыгане превратились в иностранцев. Мы стали кланяться им как господам и ждать от них помощи. Как вам такое понравится?