Казачий разъезд
Шрифт:
— Возмутительно!
— Что возмутительно? — поинтересовался королевский секретарь.
— Костры.
— Костры как костры. Интересно, кто их зажигает? Вы, преподобный Крман, очень чувствительны.
— Да, да, конечно, — поспешно согласился Крман. — Трудности похода, непривычная обстановка… Я стал чрезмерно впечатлителен.
— Ничего, привыкайте! — засмеялся Гермелин. — Авось со временем и из вас получится настоящий воин. Сейчас надо думать не о кострах, а о петухе.
— Каком петухе?
— Исчез петух, который вот уже много лет будит короля по утрам. Куда он мог сбежать на старости лет? Ведь ему лет десять, не меньше. Поймайте петуха, и вы заслужите вечное расположение короля.
— Петуха? Короля? Чье расположение? Я ничего не понимаю! Извините, я устал. Мне надо домой.
Ночью Крман подхватывался и глядел в окно. Костры горели.
— Какая муха тебя укусила? — сердился Погорский. — Не даешь спать.
— Костры…
— Дались тебе они! Людям холодно, они и жгут костры. Тебе-то что?
— Каму: это в жару может быть холодно? Ох, чует мое сердце…
— Что оно чует?
— Не знаю.
— Даниил, ты с ума сошел!
— Возможно, — мирно бормотал Крман. — Мне иногда самому так кажется.
Костры не гасли до зари.
Через день они появились уже в другом месте, затем исчезли и снова вспыхнули там же, где были в первый раз.
— Это ужасно! — кричал Крман. — Они как живые!
Он и гетману сказал о том, что костры его пугают. Они как бы окружают лагерь. И каждую ночь загораются в новом месте, но все ближе и ближе к главной квартире.
— Да я и сам на них смотрю до рассвета! — признался гетман. — Не костры, а очи дьявола. Всё смотрят, смотрят, заглядывают тебе в душу. Я скажу Луке, чтобы он тебе приготовил макового отвару. Может, уснешь…
Крман совсем растерялся. Какая связь между этими кострами и его сыном? А ведь какая-то существует. Это очевидно.
— Меня совершенно выводят из себя эти костры. Я их боюсь и сам не пойму почему.
— Мне хорошо, — сказал вдруг Мазепа. — Я уже стар, но жив. И еще поживу. А вам всем помирать ведь неохота. Ох как неохота! Да придется. Его величеству королю костры тоже мешают. Слышишь, из пушки по ним пальнули? А ведь порох надо беречь для штурма. Его, поди, уже и не осталось. Многим сейчас помирать пришла пора. Бродит по полям старая с косой. Размахивает ею. Обильная будет жатва.
В темноте простучали подковы десятков коней. Король послал отряд атаковать тех, кто зажигает костры. И вправду, через полчаса они погасли. Королю доложили, что возле костров не было ни единого человека.
— А ведь сейчас снова загорятся! — сказал Мазепа. — Думаю, рук князя Меншикова дело. Решительный мужчина.
Крман ушел от гетмана и до утра просидел у окна. Конечно же, костры вскоре вспыхнули вновь. Острые колючие огоньки буравили ночную темноту, не давали спать.
Наутро по лагерю распространились слухи, что этой ночью русским удалось перебросить в Полтаву подкрепления. Будто бы, раздевшись донага, держа над головой тюки с порохом и свинцом, отряд, посланный Меншиковым, перебрался через болото и благополучно достиг крепости. Откуда-то стало известным даже имя начальника десанта — бригадир Головин.
Крман попросил у Гермелина подзорную трубу, чтобы получше рассмотреть крепость.
— Умеете ею пользоваться? Вот здесь она раздвигается. Надо подогнать под свой глаз. Хорошо видно? Ну и прекрасно. Поразвлекайтесь.
Крман мало что понимал в военном деле. Разглядывая валы и палисады, окружавшие небольшой городок, не больше его родного Пряшева, он не понимал, что же тут неприступного, почему по сей день не удается взять крепость. Толковали о необычайном упрямстве ее коменданта Келина, который будто бы по происхождению тоже швед, но обрусевший. И уже успел до такой степени почувствовать себя русским, что оказывает столь яростное сопротивление войскам «Северного Александра». Другие утверждали, что Келин никакой не швед, а его желание стоять до конца вызвано личной ненавистью к королю. Так или иначе, Карл мечтал повесить Келина.
Вдруг полтавские валы окутались дымом. Через минуту до Крмана долетели и звуки выстрелов. В апрошах заметались шведы и казаки. Многие падали. Видимо, пушки били картечью.
Затем Крман увидел русских, бегущих от палисада к апрошам.
— Дайте-ка трубу! — сказал Гермелин. — Они устраивают вылазку.
— Значит, крепость еще не сдается?
— Уж это точно! — зло сказал Гермелин. — Не только не сдается, но, как видите, они атакуют. К тому же вчера снова угнали у нас коней и перебили стражу. Хотел бы я знать, где царь? Почему он не при войске?
— Разве он не в Москве?
— Этого мы не знаем. Может быть, подкрепление ведет. В общем, молитесь за спасение наше, раз не умеете стрелять.
Вылазку из крепости отбили с большими потерями.
А к вечеру на холмах опять вспыхнули костры.
Крман вновь поплелся к Олафу Гермелину.
— Если можно, дайте мне еще раз трубу. Я хочу повнимательнее рассмотреть, есть ли возле костров люди.
— Милый Крман, — ответил королевский секретарь, — за кострами наблюдают по поручению короля. Сделаны и засады. Мы с вами вряд ли чем-нибудь сможем помочь в этом деле.
— Тогда я хотел бы побеседовать с самим королем.
— О чем? О кострах?
— Нет, не только о кострах.
— Может быть, вам удалось отыскать королевского петуха?
— При чем тут петух! Я хочу поговорить с королем о войне.
— Не думаю, что это нужно. Каждый должен заниматься своими делами. Вы — теософией, древними языками. Хотя сам я отдал немало времени изучению латыни, но готов признать, что в этом предмете вы дадите мне сто очков форы. А война — компетенция короля.
— Но война это же не что-то, что существует само по себе, как игра в шахматы. Она имеет отношение к каждому из нас. Гибнут люди. Горят города. Мне есть что сказать королю…
— Что же именно? — послышался сзади тихий голос. — Говорите.
Король подошел незаметно и, надо думать, давно уже слушал беседу Крмана со своим секретарем. Карл, сутулясь, опирался на красивую резную палку черного дерева, набалдашник которой был украшен мелкими рубинами и изумрудом. Палка была единственным, что внешне отличало короля от любого из его солдат. Да, пожалуй, еще худое аскетическое лицо с большим горбатым носом выдавало человека, действиями которого руководят не столько чувства, сколько разум.