Казачок графа Моркова
Шрифт:
— Покорно благодарю, ваше сиятельство, но я твёрдо уповаю пройти в академики и без протекции, по заслугам своим.
Портрет Пушкина
Пушкин остановился в дверях
Здесь не было ничего лишнего, никаких предметов роскоши, которыми любили украшать свои мастерские модные живописцы. Ничего, кроме холстов самого Тропинина. Но приветливые улыбки изображённых на портретах людей, приятное сочетание красок делали мастерскую весёлой и нарядной.
— Пожалуйте, Александр Сергеевич, — повторил художник, указывая на перекинутый через спинку кресла коричневый, с синими отворотами халат. — Господин Соболевский прислал.
Пушкин сбросил длинный чёрный сюртук, надел халат и повязал шею голубым платком.
Глаза художника из-за круглых роговых очков зорко следили за каждым движением поэта.
— Не извольте утруждать себя, — сказал он. — Располагайтесь с наибольшим для вас удобством, думайте о чём вам будет угодно и постарайтесь забыть, что вы позируете.
Пушкин кивнул.
Знаменитый портретист почувствовал неожиданную робость. Он имел обыкновение развлекать «натуру» разговором, чтобы схватить самое непринуждённое её выражение.
Но наедине с Пушкиным он растерялся. Как уловить игру этого удивительного лица, беспрестанные перемены в прекрасных светлых глазах? Можно написать двадцать портретов Пушкина, и всё же ни один не передаст вполне своеобразие облика…
Соболевский, друг поэта, заказавший портрет, просил изобразить его таким, каким он бывает дома.
Художник вздохнул, взял итальянский карандаш и несколькими штрихами набросал на листе бумаги свободно падающие складки халата, общий контур фигуры, головы.
Пушкин сидел неподвижно. Задумался.
И вдруг Тропинин увидел то, что ему было нужно, то, чего он ждал: великого поэта. Он перевернул лист с наброском халата, и там, на оборотной стороне рисунка, легли первые торопливые, но уверенные штрихи.