Казанова
Шрифт:
ПОКОРЕНИЕ ПАРИЖА
5 января 1757 года Казанова прибыл в Париж. Пять лет назад он тоже въезжал в столицу Франции, но тогда красивая голова его с высоким лбом была гордо поднята, он с любопытством, приличествующим богатому туристу, глядел по сторонам, преисполненный надежд покорить этот центр вселенной и встать на одну ногу с сильными мира сего. Теперь же он никак не мог избавиться от навязчивой мысли: а вдруг Париж отвергнет изгнанника? Правда, в городе у него были добрые друзья Балетти, двери их дома всегда были для него открыты, однако ни денег, ни славы, ни прочного положения в обществе актерское семейство обеспечить ему не могло. «На сей раз принужден я был кланяться тем, у кого гостила слепая Фортуна», — писал Казанова.
Однако кланялся он вполне успешно, и Фортуна не только явилась к нему в гости, но и осыпала его своими дарами. В этот его приезд Париж, как никогда больше, будет благожелателен к изгнаннику: у него появятся должности, деньги, связи, невесты и даже своя фабрика, а в лице почтенной маркизы д’Юфре он обзаведется покровительницей, которая на протяжении почти десяти лет будет безропотно позволять находчивому Авантюристу охмурять
Итак, после Балетти Казанова решил нанести визит своему давнему знакомцу аббату де Берни, успевшему за то время, что они не виделись, стать главой министерства иностранных дел. Оказалось, что аббат уехал в Версаль. Казанова нервничал, но поделать ничего не мог, пришлось нанимать карету и ехать следом. Случилось так, что именно в этот день бедняга Дамьен [40] , вооружившись кинжалом, бросился на Людовика XV, когда тот выходил из кареты. Равальяка [41] из него не получилось: кинжал лишь чуть-чуть оцарапал кожу его величества. Слухи о покушении на короля быстро обрастали самыми невероятными подробностями, на улицах толпился народ, по дорогам сновали курьеры, полиция всех задерживала и обыскивала. Карету Казановы тоже остановили и обыскали, а его самого арестовали — на всякий случай. Правда, к вечеру личность его была выяснена и венецианца отпустили. Но ехать в Версаль было поздно, пришлось возвращаться домой, на улицу Маленького Льва, где он снял квартиру, дабы быть поближе к Балетти. Кое-как он добрался до дома, по дороге ругая на чем свет стоит французов, пребывающих, на его взгляд, в вечной ажиотации — подобно кораблику, изображенному на гербе Парижа: ветер гонит кораблик, а он не тонет, fluctu^at nec mergitur.
40
Робер Франсуа Дамьен(1715–1757), маньяк, набросившийся на Людовика XV с перочинным ножом; был приговорен к четвертованию.
41
Франсуа Равальяк(1578–1610), фанатичный католик, 14 мая 1610 года нанесший смертельный удар кинжалом королю Генриху IV.
На следующий день он снова отправился в Версаль. На этот раз поездка его увенчалась успехом. Де Берни не только встретил его с распростертыми объятиями, но и представил его мадам де Помпадур. Красавица с загадочным взором, в ореоле золотистых волос, взглянула на Соблазнителя и приятным голосом произнесла:
— Надеюсь, теперь вы к нам надолго.
«Интересно, помнит ли она, что мы уже встречались пять лет назад?» — подумал Казанова; но спрашивать было явно неуместно.
— Очень хотелось бы, сударыня, — отвечал он. — Но мне нужен покровитель, а я знаю, что в этой стране покровительства удостаиваются только люди талантливые. Так что я не смею…
— Почему же? С вашими способностями вы смело можете рассчитывать на поддержку. У вас уже есть друзья, и я, со своей стороны, также постараюсь быть вам полезной.
И маркиза удалилась, чтобы навсегда забыть об Авантюристе. К счастью, о нем не забыл де Берни, то ли, действительно, из чувства дружбы, то ли опасаясь шантажа с его стороны. Во всяком случае, принял он его прекрасно, снабдил солидной суммой «на обзаведение», отрекомендовал его влиятельным людям (в частности, герцогу де Шуазелю [42] и генеральному контролеру финансов де Булоню) и дал ряд полезных советов. Теперь Казанова должен был не столько говорить сам, сколько прислушиваться и поддакивать важным лицам, не провоцировать скандалов, одеваться дорого, но без вычурности.
42
Этьен Франсуа де Шуазель(1719–1785), государственный секретарь (1758–1770).
Обладая, по крайней мере в зрелую пору своей жизни, холерическим темпераментом (в детстве он принадлежал, скорее, к меланхоликам, а в старости — к ипохондрикам), Соблазнитель степенностью не отличался и пыль в глаза пускал шумно, но тем не менее поставленная задача не казалась ему непреодолимой. Однако уже во время первой аудиенции соискатель милостей Фортуны потерпел поражение. Герцог де Шуазель принял Казанову в утренние часы, когда парикмахер еще продолжал колдовать над его прической. Не отрываясь от бумаг и время от времени делая пометки на полях, Шуазель пару раз взглянул на иностранца, отрекомендованного ему министром де Берни, и спросил, чем он может быть ему полезен. Тут Казанова растерялся, он хотел быть свободным и богатым, но обременять себя службой, пусть даже хорошо оплачиваемой, не собирался. Любая должность, даже будучи синекурой, накладывает определенные обязательства, а Соблазнитель терпеть не мог быть обязанным — ни в жизни, ни в любви. Скорее всего, он надеялся, что герцог, выслушав его красочный рассказ о побеге из тюрьмы, сам скажет, как ему занять подобающее место в обществе. Но этого не случилось. Шуазель почти не слушал своего посетителя с вполне тривиальной итальянской внешностью, а лишь окидывал его цепким взглядом. Обаяние же Казановы заключалось в звучащем слове. Начав говорить, Авантюрист-Соблазнитель преображался: глаза загорались вдохновенным огнем, из белоснежных кружевных манжет птицами взлетали ввысь холеные кисти рук. Умению «умного молчания» венецианец был не обучен.
Узнав, что его протеже потерпел фиаско у Шуазеля как проситель, де Берни решил представить его обществу как финансиста. Любой другой счел бы подобную рекомендацию за насмешку. Ведь Казанова никогда не занимался ни финансами, ни экономикой, и его познания в этой области сводились в основном к умению составлять цифровые пирамиды для общения
43
Жозеф Пари Дюверне(1684–1770), французский финансист, наиболее известный из четырех братьев Пари.
44
Пьер дю Террай, сеньор де Баяр(1473–1524), французский полководец, прозванный «рыцарем без страха и упрека».
45
Конде Луи II де Бурбон(1621–1686), французский полководец, прозванный за доблесть Великим Конде.
Новоявленный финансист слонялся среди собравшихся и мучительно размышлял. Он понимал, что если сейчас упустить шанс, вряд ли он подвернется ему снова. Внезапно его осенило: лотерея! Считается, что лотерея была изобретена в возрожденческой Италии: богатые флорентийские купцы устраивали лотереи для оживления движения капиталов. Во Францию идея лотереи прибыла в багаже Екатерины Медичи [46] . Извлеченная со дна дорожного сундука, она использовалась с переменным успехом, в зависимости от устроителей. Устроительство было у Авантюриста в крови. Свежеиспеченный финансист во всеуслышание заявил, что имеет план, осуществление которого принесет в казну его величества сто миллионов, сказал, что нужна небольшая исходная сумма на организационные расходы, но затраты эти окупятся сторицей. Заявление, обращенное в основном к Дюверне, было услышано. Снисходительно улыбнувшись, финансист пригласил Казанову на обед, посулив ознакомить его с уже написанным проектом предложенной им операции. Оставшийся вечер и весь следующий день до обеда Казанова лихорадочно соображал, каким образом Дюверне догадался о лотерее, а если он сам до нее додумался, то почему до сих пор не осуществил проект.
46
Екатерина Медичи(1519–1598), из знатного флорентийского рода, супруга французского короля Генриха 11 (1519–1559).
На обеде собрался цвет финансовой аристократии, после разговоров о погоде перешли к обсуждению расходов и проблемы пополнения государственной казны. Речи финансистов изобиловали специальными терминами, Казанова откровенно скучал и не зевал только потому, что рот его был постоянно занят. Повар у господина Дюверне был отменный. Когда все наконец встали из-за стола, хозяин тихо подошел к Казанове и, отведя в сторону, попросил следовать за ним. Пройдя по безлюдному коридору, Дюверне открыл дверь небольшого кабинета. Из-за массивного стола навстречу им поднялся симпатичный молодой человек, в коем Казанова мгновенно признал соотечественника. Джованни Кальзабиджи вручил Авантюристу толстую тетрадь с надписью на обложке «Лотерея на девяносто номеров, из которых при ежемесячных тиражах выигрывают не более пяти» и сообщил, что подлинным автором проекта является его старший брат Раньери, живущий затворником из-за терзающей его кожной болезни. Дав Казанове время ознакомиться с тетрадкой, Кальзабиджи-младший спрятал ее в ящик и предложил венецианцу завтра прибыть на обед к его брату, дабы он мог высказать свои соображения по поводу предлагаемой лотереи. Авантюрист согласился, и они расстались.
Братья-авантюристы Кальзабиджи вдвоем составляли единое целое: Раньери был головой, Джованни — ногами. Старший изобретал, сочинял, писал, а младший появлялся на людях и продвигал изобретения старшего. Покрытый коростой и кровавыми расчесами, Раньери Кальзабиджи был разносторонне образован, великолепно разбирался в математике, финансах и торговле, а также был на удивление предприимчив. На миг Казанове даже стало жаль, что Господь обделил его главным своим даром — здоровьем. Но тут Кальзабиджи принес еще одну толстую папку, и венецианец погрузился в изучение выкладок и расчетов, касающихся устройства лотереи и ее прибыльности для казны. Просмотрев все содержавшиеся в папке бумаги, Казанова мгновенно понял, что авторам проекта не хватает только дерзости и убежденности в необходимости задуманного ими предприятия, то есть качеств, которых у него — в отличие от математических способностей — имеется в избытке. Мысли, беспорядочно толпившиеся у него в голове, обрели в составленных Раньери таблицах четкость и стройность. Немного психологии, чтобы оживить сухой язык цифр, — и проект готов окончательно.