Казанский альманах 2019. Лазурит
Шрифт:
– Натали, ленты испорчены вконец, – моя вина, не уследил. Позвольте, заказать такую же в салоне мадемуазель Полины.
Она вспыхнула, предлагать на виду у всех подарок замужней даме да ещё предмет туалета, вещь почти интимную, просто неприлично. Так одаривают любовниц или тех, кого желают видеть любовницей. Наталья Николаевна поспешно вырвала головной убор из рук Дантеса, хотела сказать резкость, да остановила строгие слова по своей давней привычке не обидеть. К тому же француз смотрел так преданно, не чувствуя своей вины. Что ж их там, во французских землях, не учат не компрометировать дам?
В палатке императрицы заиграл духовой оркестр, трубы звучали зазывно, и Александра Фёдоровна послала дежурного офицера пригласить всех на бал. Но никто не был готов к танцам, ведь по причине ненастной погоды дамы приехали в закрытых платьях и башмаках. Идалия вызвалась поблагодарить государыню за приглашение и объяснить причину их отказа. Жорж
– Я устал притворяться, любовь моя, могу ли надеяться, что увижу вас в четверг на Водах, пообещайте хотя бы один танец!
Идалия загадочно улыбнулась своему пылкому возлюбленному, ей нравилось, что она, удерживая Дантеса на расстоянии, вызывала в нём куда более глубокие чувства, чем они могли бы быть в интимной связи. У Полетики уже имелся опыт такой связи: высокий, статный красавец Пётр Ланской, черноволосый, со жгучим взглядом пронзающих глаз. Он не походил на её вечно нерешительного, но болезненно ревнивого мужа. Ланской делал карьеру стремительно и не закулисными играми, а смелостью, умом и благородством. Единственный лишь раз Пётр отступил от своих принципов и стал любовником замужней женщины. Но очень быстро за яркой внешностью, весёлым нравом и очаровательными манерами разглядел завистливую душу «мадам Интриги». Ланской стал отдаляться от Идалики, а его пассия вскоре заметила, на кого с немым восхищением, не смея даже приблизиться, смотрит мужчина, которого она считала покорённым навсегда. Пушкина, эта «Поэтша», как её порой звали в свете, смазливая кукла, не умеющая употребить преимущества, дарованные природой и благосклонной судьбой. Она имела счастье привлечь внимание государя, но не воспользовалась и десятой долей его расположения.
Ах! Окажись Полетика на месте своей провинциальной сестрицы, тогда она не попадала бы в самый хвост длинного списка персон, приглашённых в Аничков дворец на изысканные императорские балы.
Вот с этим сладкоречивым и темпераментным французом, обещавшим одним видом своим райское блаженство, она бы пустилась во все тяжкие, да после недавнего конфуза с безрассудным Савельевым боялась даже малейших слухов. Её отцу достаточно лишь намёка на непристойное поведение Идалики, и из незаконной дочери графа она станет просто мадам Полетикой – супругой «Божьей коровки». А высший свет будет закрыт для неё навсегда. Хоть и кусала она губы от досады, думая об охладевшем к ней любовнике Ланском, но вовремя, ох как вовремя угасла эта связь. Одного не могла забыть Идалия: предпочёл ей милый Пётр Натали, а такое не прощается. Как не спускаются насмешки Пушкина, какими-то неведомыми путями разгадавшего её истинные чувства к своей обожаемой супруге и пытавшемуся отвадить родственницу от дома.
Ныне утешалась Полетика планами мести и чувствами Дантеса. Она умоляла Жоржа держать их любовь в строгой тайне, ведь связь могла навредить им обоим. У него навсегда разрушилась бы карьера, так удачно начатая в России, а она лишилась бы множества привилегий. Идалия умела вскружить голову и, несомненно, обладала даром убеждения, впрочем, признанный ловелас Дантес не особо сопротивлялся, когда возлюбленная предложила сделать первую красавицу Петербурга ширмой их тайной страсти, за которой они всегда могли спрятаться. Вот так непревзойдённая «Мадам Интрига» соединила Дантеса и Пушкиных. Никого не удивила влюблённость Жоржа в жену поэта, ведь какой кавалергард не волочился за прелестной Натали, преклоняться перед ней казалось таким естественным. Дантес, получивший индульгенцию от самой Полетики, принялся с удвоенным усердием ухаживать за Пушкиной. Слишком усердно, как стало казаться Идалии, но сегодня Жорж в очередной раз убедил её в своих неизменных чувствах. Увлечённая мужчиной в кущу деревьев, она наслаждалась его пылкими признаниями и, не отнимая рук, которые красавец покрывал жаркими поцелуями, всё же выспрашивала ревниво:
– Мне кажется, на Водах вам будет достаточно и Натали. Вы не сводите с неё глаз, а она похорошела после родов, так свежа и прелестна.
Жорж оторвался от её рук, чтобы взглянуть с укором:
– Как вы несправедливы и жестоки, любовь моя! Прикажите, и я завтра же не взгляну на неё ни разу.
– А на Катрин? Мадмуазель Гончарова, похоже, тоже входит в область ваших артиллерийских обстрелов!
– Полноте, Идалия, ваша ревность не оправдана. Я прекращу ездить к ним прямо с сегодняшнего дня!
– Право, экий вы вспыльчивый, Жорж!
– Люблю вас!
Она лишь на мгновение позволила прикоснуться к своим устам и тут же заторопила, тревожно оглядываясь:
– Мы отсутствуем слишком долго, нас могут хватиться. Будем же осторожней, мой милый Жорж, поспешим к императрице! И помните, говоря любезности Натали, не забывайте про её поэта, он невыносим, когда дело касается его собственности.
– Не весь ли его гарем имеете в виду, моя царица?
Идалия шлёпнула шутливо кавалера сложенным веером, ей всегда нравились его забавные шутки, хотя многие считали их плоскими и отдающими казармой. Нет, Жорж Дантес был в её глазах куда глубже и интересней обычного пошляка, а слухи о грязной связи отца и приёмного сына только будили воображение и бурный темперамент Полетики. О, если бы не проницательность её мужа, который лишь на службе так безобиден и кроток, а в их семейной жизни ревнив и подозрителен! Да кабы не вспыльчивый отец и мнение двуличного света, кому-то позволяющему любые вольности, другим же не прощающим даже малейшего проступка. А про Пушкина она напомнила своему обожателю недаром, от этого потомка мавров можно ожидать любого скандала, вспыхивает он мгновенно, когда дело касается обожаемой жёнушки. Год ещё не кончился, а этот забияка уже дважды посылал вызов на дуэль. Друзьям удалось уладить дело миром, но повезёт ли так Жоржу, ведь он тоже горяч и безрассуден. Идалия вновь ласково прильнула к Дантесу, подумав, не будь он ей столь дорог, она б с удовольствием столкнула лбами ненавистного Пушкина с блестящим кавалергардом. А кто бы вышел из дуэли живым, пусть определяет судьба.
Вновь зарядили дожди, теперь уже нудные и холодные, задули северные ветра, и прежде приятное и уютное проживание на даче окончательно потеряло свою привлекательность. Сырые комнаты невозможно было прогреть, затхлость и промозглость ощущались не только в помещениях, но и в воздухе. Дети шмыгали носами, и семейство принялось за сборы, готовясь к возвращению. Пушкин отправился в город по делам, среди которых наметил заехать на квартиру и предупредить слугу Никиту о скором приезде. Камердинер ждал его с неприятной вестью. На дачу Александр Сергеевич вернулся в возбуждённом состоянии, Натали от него и двух слов добиться не могла, в конце концов, муж бросил раздражённо:
– В дом Баташёва мы не вернёмся, управляющий там редкий негодяй. Дай мне ещё два дня, Наташа, я сниму новую квартиру.
Подходящее жильё нашлось на Мойке близ Конюшенного моста в доме княгини Волконской. Оплата за нижний этаж в одиннадцать комнат в четыре тысячи триста рублей в год и бесконечная потребность в деньгах на другие нужды заставили Александра Сергеевича в очередной раз занять у ростовщика десять тысяч под высокие проценты.
Наталья Николаевна вновь пробежалась глазами по списку, в который внесла все затраты для её большого семейства на неделю – покупки у булочника, зеленщика, в мясной и мелочной лавках, у молочника. У купца Богомолова следовало приобрести разных гастрономических припасов, кои он часто давал в долг. Приписала дрова, так как сырость в комнатах становилась невыносимой, а раньше обходились лишь топкой печи на кухне. Внесла неизбежные заказы у господина Рауля во французском погребе, где непременно надо приобрести бордо и ликёра. Сам Пушкин пил редко и немного, но в доме часто бывали гости. Как не крути, но средств на перечисленное не хватало, а нужно было ещё подумать об обновлении гардероба на осень, и вот-вот начнётся сезон с маскарадами, придворными балами, на которых не покажешься в старом платье. С досадой вспомнилось, что у Пушкина найдётся немалый список с расходами на типографию, литераторов, печатающихся в журнале, на Английский клуб и ещё десяток мелочей, необходимых мужчине их круга в столице. Она предпочитала не думать об уже скопившихся долгах, и без них было от чего пасть духом или решиться на переезд в деревню. Там на балах, лишённых столичного лоска, она и в прошлогодних платьях могла блистать средь провинциальных дам и барышень. Но государь не позволит, ему нравится любоваться ею на придворных приёмах, и он не упустит возможность пройтись с первой красавицей Петербурга в торжественном полонезе. И тут ничего не поделать, только искать денег на безумно дорогое удовольствие – кружиться на балу в Аничкове в платье за полторы-две тысячи и продолжать вести светскую жизнь. На первое время она бы обошлась суммой, присланной братом, но он задержался с деньгами, и Натали села писать Дмитрию Николаевичу.
«А теперь между нами, дорогой брат. Я только что кончила письмо твоей жене и начну своё письмо с того, что вымою твою голову. Это так-то ты держишь слово, негодный братец, ты мне послал, не правда ли, моё содержание к 1 сентября?.. Впрочем, я прошу об этом только если это тебя не стеснит, я была бы очень огорчена увеличить твои затруднения».
Затруднения увеличивались не только у Дмитрия Гончарова, но и у Александра Сергеевича. С переездом в столицу поползли вверх долги, а с ними росло раздражение от невозможности жить экономней и спокойней. Но более всего Александр Сергеевич не выносил докучливых визитёров, многих из которых не хотел бы пускать на порог. Только большинство посетителей являлись гостями барышень Гончаровых, а ещё воздыхателями Натали и среди них, конечно же, поручик Дантес, теперь именуемый бароном Геккерном.