Казенный дом
Шрифт:
— Мы тоже его уже неделю ищем. Дома нет. Я был в квартире...
— Как же мне попасть домой? Там такие двери, что не сломать. На окнах решетки.
Ого! Есть вариант отличиться. А потом, может быть... Архипочка! Вот так Петрович!
— А вы, простите, кто будете?
— Подруга.
И поехал Иван с подругой на частнике куда-то за город. Начальник Подвала вслед орал, что надо бежать на Литейный, там какую-то трубу прорвало, но Харитоненко было начхать. Зарасти все говном, хоть залейся кипятком, а он поедет с подругой, и о Петровиче выяснит, и с Вероникой прошвырнется. Кемпбелл звали Вероникой.
— Вообще-то я Татьяна, но Кленову нравится называть меня Вероникой.
Вероничечка, Верунчичек... Платьице черненькое — до пупка. Облегает так, что дрожь берет. Сиськи — как будто там металлический бюстгальтер. Говорят, есть такие. Гибкий металл принимает форму груди. Глянуть бы. Частник на «жигуле» тормознул при ее легком взмахе руки и сразу закивал — поехали. Конечно, такую деваху приятно везти. Так и зыркает на голые коленки. По Приморскому быстро вырулили за город.
Где-то за Рощино Иван еще раз был поражен. Доминой Петровича. Загородной виллой.
— Здесь мы и живем. Точнее, я живу. Архипочка только наездами бывает.
Иван деловито раскрыл свой чемоданчик, разложил инструмент, приступил к священнодействию над кленовскими замками. Провозился целых сорок минут.
— Постойте здесь, Вероника.
Ее сладкая жизнь будет продолжаться. Только без Петровича. Уже ясно, что его больше нет. Кленов неподвижно сидел в кресле в неестественной позе.
Вероника послушно стояла у порога. Бедная Наоми! Петрович был ее материальной опорой. Придется искать новую. Такая-то быстро кого-нибудь захомутает. Иван выдавил из себя:
— Скончался.
Как она испугалась! Как она рванулась в дом! Обхватила тело Петровича невозможно как сильно, и слезами поливает! Еле руки разъял, объяснил, что нельзя трогать тело до прибытия врачей и милиции. Любовь? Молодец, девушка. Ивану самому жалко до слез своего учителя. Прощай. Прощай... Надо милицию вызывать. Вдруг криминал?
Хоронили достойно. Все подвальные гении прощались с товарищем с большим сожалением. Его еще больше зауважали после раскрытия второй, тайной жизни его. Вероника сильно изменилась. В простом черном платье до пят, с распущенными волосами убивалась над гробом. Через неделю после похорон она снова заглянула в Подвал в той же траурной одежде и передала Ивану Харитоненко небольшой чемодан.
— Легкие у него были слабенькие. В колонии испортил. Я нашла завещание. Он, видимо, предчувствовал. Это вам. И еще какие-то инструменты, которые должны быть здесь, на рабочем месте Архипушки.
Кленов оставил Ивану целую кипу чертежей и пояснений. Несколько тетрадок, исписанных крупным почерком. Последняя заканчивалась словами: «Откажись от чужого. Оставляю тебе часть моего греха в отвертке с голубой ручкой». Иван открыл чемоданчик Кленова. Отвертка, которую имел ввиду Петрович, торчала в специальном чехольчике. Иван повертел ее в руках и открутил конец рукоятки. В углублении мерцал камень. Выкатив его на ладонь, Харитоненко определил:
— Бриллиант...
Ученик последовал совету, написанному в завещании, и на чужое не зарился. Сколько раз на него выходили разные личности с предложениями разбогатеть!
— Ты только открываешь. И за это получаешь половину.
— Нет.
— Двести тысяч долларов!
Нетушки. На другой же день после кражи обложат и осадят сотрудники, все его же знакомцы. Поэтому Иван не хочет, чтобы о его замочных способностях было широко известно. Пусть о них знают только свои. Привезут, отвезут, накормят и напоят. Вот и они, легкие на помине.
— Здорово, слесарь-гинеколог.
— Обед. Я занят, занят, занят.
— С такой будкой можно и повременить. Сегодня у всех разгрузочный день, знать надо.
— Ты сначала свои губы вытри — лоснятся.
— Хоть бы прибрался здесь, сесть не на что.
— Неча тут рассиживать. Ты знать не знаешь что такое рабочий беспорядок. Сидите там у себя, бумажки перекладываете. А я с преступностью борюсь. Чего надо? Молния на штанах заела? Так это не по моей части.
— О, опять понесло. Я тебя в серьезные люди вывел, а как был болтуном, так и остаешься. Женился уже, пора бы остепениться.
— С вами остепенишься! Приходят тут всякие, нервы мотают. Вон газетка, постели на сиденье..
Иван пододвинул к посетителю стул и спросил:.
— Где живешь, Гусар?
— В общаге.
— Гадом буду, это тебе за урановые контейнеры отомстили.
— Пока не подтверждается, но и это в уме держу. Возможно, что и не для меня взрывчик организовали. Много нас таких крутых там проживало, кто-то кому-то когда-то дорогу перешел. Да ты видел моих гостей-соседей. Версий хоть отбавляй. И я найду эту падлу со взрывчаткой.
Гусаров и Харитоненко встречались все реже. Иван женился на соседке Светланы Ивлевой, жил в комнате усопшего Пал Иваныча, своего друга и учителя в воровском деле. Гусаров по окончании эпопеи с урановыми контейнерами на первых порах поддержал своего шального товарища. Именно он уговорил хозяйственных управленцев принять его на работу в Подвал. Иван артачился, норовил жить прежней жизнью. Пришлось обложить его так, что любое нечистое дело, за которое соглашался взяться, проваливалось уже на начальном этапе. Харитоненко удивлялся:
— Ты, мусор, мне в задницу жучок вживил, что ли?
— Очень нужна мне твоя задница.
— А почему же Леву Пачку задержали?! У нас разговор был один на один.
— Я с такой шушерой, как ты, не связываюсь. Ты знаешь мой профиль.
Затосковал Иван. Жил с Валентиной на ее зарплату. Стыдно было. В Питере «работать» не давали. Ездить на «гастроли» значило оставлять невесту.
— Дуралей ты! Работа подходящая, пойдем, с людьми познакомлю. В Подвале такие зубры обитают — не хуже твоего Пал Иваныча. Завязывай.