Каждая мертвая мечта
Шрифт:
Понверед даже вздрогнул, задетый грубой правдой этих слов. Потом кивнул, потому что люди именно так выражают согласие, и выдавил:
— Я позову охотников.
Альтсин Авендех улыбнулся и пробормотал на языке Бессмертного Флота:
— Надеюсь, Оум, что тебе понравится моя идея. А если нет, — широко оскалился вор, — то поцелуй себя в свою деревянную задницу, сукин ты сын.
Ей снилось, что она тонет в море крови, густой, будто смола. Красные волны раз за разом заливали ее лицо, липли к коже, а когда она открывала глаза, то все было багряного цвета.
Она тонула, давилась, ей не хватало дыхания. И не могла поднять рук, чтобы пошевелить ими, потому что нечто удерживало их подле тела.
Она отчаянно крикнула, а кровь наполнила ее рот, нос, горло.
Она имела вкус гнили и смерти.
Кей’ла захлебнулась рождающимся в ней криком и вырвалась из объятий кошмара.
Она лежала на земле.
Была связана.
Глаза ее склеивала некая масса, и она не могла разлепить их.
Девочка открыла рот, чтобы что-то сказать, но тогда кто-то положил палец на ее губы.
— Ш-ш-ш. Ничего не говори… Тебя сильно ударили по голове. У тебя на глазах кровь. Я тебя умою.
Это был анахо, язык верданно, но слова звучали со странным акцентом. Некто выговаривал их старательно и медленно, будто знал только базовые обороты и не хотел сделать ошибку.
Влажная тряпка притронулась к ее лбу. Легко и осторожно.
Кей’ла подняла веки — только когда почувствовала, что они чисты.
Над собой она увидела лицо женщины, что могла быть ее бабкой; лицо, медленно проигрывавшее бой с морщинами, но все равно остававшееся некоторым образом красивым. У женщины были темные глаза и темные, пронизанные сединой волосы, постриженные коротко, словно у мужчины.
— Ты меня видишь.
— Да.
— Ясно… то есть отчетливо?
— Отчетливо.
— Хорошо. Мать хочет поговорить с тобой.
Мать? Значит, мать этой старой женщины?
— Э’енретусах, — услышала она другой женский голос. — Сумверт он ноар.
Появился мужчина, и вместе с женщиной, которая обмывала ей лицо, они подняли Кей’лу, которая благодаря этому поняла, что кто-то привязал ее к доске. Ноги, туловище, руки ее были спеленаты, словно у младенца в люльке. Девочка дико задергалась.
— Не нужно, мы привязали тебя ради твоей же безопасности, — пояснила вторая женщина, та, что приказала ее поднять. — Э’кале. Разверните ее.
Ее развернули. А Кей’ла снова захлебнулась воздухом. На этот раз от удивления.
Впереди, не далее чем в пяти ярдах, на спине большого животного сидела женщина, которая светилась красотой настолько нереальной, что выглядела богиней. Черные, до плеч, волосы стекали вдоль треугольного гладкого лица с небольшим носом и полными красными губами, за которые любая из старших сестер Кей’лы дала бы себя на куски порезать. Но все это блекло в сиянии больших темных глаз под длинными ресницами.
Но дело было не в волосах или глазах, носе или губах — но в целостности, в какую складывались эти черты.
Самый красивый конь в табуне вовсе не обязательно обладает самыми длинными ногами, пышнейшим хвостом или самой красивой шеей.
Зато у него наилучшие пропорции.
Девочка знала, что не позабудет этого лица. Никогда.
А потом до нее дошло, где она находится и что происходит вокруг.
А вокруг была армия людей. Кей’ла видела отряды мечников, с ног до головы одетых в белое, в белых масках. Воины держали в ладонях длинные, узкие клинки, такие же белые, как и их одежды. Краем глаза, потому что все еще не могла шевелить головой, девочка заметила отряд всадников на животных, которые выглядели как снаряженные в битву лошади, но броня их составляла части тел этих животных. Да и каждое из них было на два фута выше, чем самые мощные кони верданно.
Группа высоких — футов в восемь — великанов с синей кожей держала в руках гигантские арбалеты. Их чешуйчатые доспехи поблескивали золотом.
Слева… Кей’ла почувствовала дрожь, когда увидела сотни серокожих убийц, сидящих на окровавленной земле и спокойно чистящих оружие.
Справа была куча камней, оставшихся от колонны, которая…
Воспоминания свалились на Кей’лу, словно каменная куча на голову.
Вайхиры. Уста Земли. Два Пальца. Пледик…
Пледик!
Должно быть, она непроизвольно прошептала это, потому что красавица на конской спине вежливо хмыкнула.
— Вижу, память возвращается к тебе. Каналоо — здесь.
Пледик вышел из-за скакуна женщины. На животе и груди у него были повязки, рука — подвешена. Но лицо его сияло радостью и счастьем.
Вот только смотрел он не на Кей’лу, а на сидящую на бронированной твари женщину.
— У каналоо одна-единственная госпожа. На всю жизнь. Но он достаточно сообразительное и послушное создание, — пояснила черноволосая. — Когда я узнала, что одна из моих Дочерей планирует бегство, я подменила ее стражника на такого, которого раньше связала с собой. А значит, он все время был мой, даже когда рос вместе с ней. Потом она попыталась его убить, а его и твоя судьба сплелись в странный узел. И все же я благодарна, что ты его ко мне привела.
Женщина махнула рукой, и Пледик послушно отошел, даже не глянувши на Кей’лу. Девочка смотрела на это и чувствовала, словно кто-то вырвал душу из ее тела.
— Он — мой, — прошептала она бессильно.
— Нет. — Красавица на коне послала ей высокомерную улыбку. — Он притворялся, что он твой. Похоже, решил, что это поможет ему вернуться домой. А может, ты пробудила его интерес? Он умнее, чем тебе кажется.
— Но я… я приказала ему, чтобы он убил меня, а он не хотел. Пытался убить себя, я едва успела ему помешать.
— А как долго бы он прожил, когда бы убил тебя в поселении вайхиров?
— Откуда…
— Он рассказал мне об этом. Видишь, как мало ты знаешь о своем каналоо? Ты и правда полагаешь, что удержала бы его, если бы он действительно собрался покончить с собственной жизнью?
Девочка чувствовала, как что-то в ней умирает. Пледик. Пледик тоже был частью мира, который ее предавал на каждом шагу.
— Тебе удобно? — Черноглазая красавица, казалось, не замечает раздирающих Кей’лу эмоций.