Каждая мертвая мечта
Шрифт:
— Ты уже узнала, отчего они тут сидели?
— Об этом они не говорили. Но один вспоминал, что они тут уже десять дней, а значит, навряд ли они ждали именно нас. Полагаю, просто присматривают за Помве.
— Нападут на нас?
Бердеф показал ей картинку. Двое мужчин и две женщины покинули группку, исчезая между деревьями. Каждый пошел в свою сторону.
— Не сейчас, кха-дар. Только когда стянут подкрепления. — Она описала, что увидел дух пса.
Ласкольник только улыбнулся.
— Кахель-сав-Кирху окружил Помве разведчиками. Они должны присматривать за дорогами, перехватывать гонцов, информировать о караванах. Я готов поклясться, что уже с месяц ни один не добирался до города. — Он вздохнул, скривил губы. — Проклятие. Я не хочу рисковать боем с людьми, которых я ищу. Мы сумеем подкрасться так, чтобы их не вспугнуть?
Лея задумалась.
— Нет, кха-дар. Это лес, густой и мерзкий. Верхом не подъедем, а пехом я бы не хотела идти к ним: наверняка они разбираются в лесном бою получше нашего. Придется решать все по-другому.
Они и попытались, причем чуть ли не в последний миг: десятью милями дальше, когда Йанне подал знак, что вокруг уже собралось примерно тридцать вооруженных, а впереди — ждет еще двадцать.
Кайлеан чихнула, а Торин застриг ушами и фыркнул. Она похлопала его по шее, отогнав несколько надоедливых мух. Это было хорошее место. Они как раз миновали большую поляну, где кони тонули в травах почти по холку, и встали перед густыми лианами, заградившими дальнейший путь. Глазами Бердефа она видела, как идущая за ними тридцатка разделилась. Часть двинулась вдоль леса, окружавшего поляну, но несколько следящих пригнулись и, укрывшись в траве, отправились за чаарданом.
Она чихнула снова и вытерла нос рукавом. По этому знаку Нияр придвинулся, занимая место слева от нее, а Йанне вынул топор и привстал в стременах. Принялся размашистыми движениями рубить загораживавшие дорогу лианы. Кайлеан потянулась за саблей, словно намеревалась к нему присоединиться.
Ласкольник протяжно свистнул.
Они осадили лошадей так, что животные присели на задние ноги, развернулись почти на месте и погнали назад. Десять коней в несколько ударов сердца перешли в галоп, разводя широкой грудью высокие травы.
Неслись вперед.
Йанне вдруг замедлился, выпустил топор, тяжелое оружие повисло в петле на запястье, а сам он перегнулся в седле и подхватил с земли невысокую фигурку. Кошкодур пытался сделать то же самое, промахнулся и едва не свалился с коня. Кайлеан даже сквозь шум ветра в ушах слышала, как он ругается. Сама в последний миг дернула повод влево, потому что Торин как раз пытался стоптать кого-то перед собой.
А они уже приближались к другому концу поляны.
Свист осадил их на месте. Они развернули лошадей: настороженно, со щитами, поднятыми вверх, с оружием в руках.
Кошкодур продолжал ругаться, двигая плечом вверх-вниз.
— Тихо, Сарден. — Ласкольник мерил взглядом края поляны, на которых как раз зароились люди. — Притворяйся, что ты невредим.
Они шли на них лавой, уже не скрываясь: та тридцатка, что за ними следила, и остальные двадцать вооруженных людей, на которых они должны были наткнуться. Эти были хорошо приготовлены к схватке с конницей, нося стальные шлемы и кольчуги. В руках держали длинные копья и нечто, что выглядело как самодельные гвизармы и насаженные вдоль древка косы с дополнительными крюками. И были они постарше остальных, седоватые, в шрамах. Шли ровным шагом, не спеша, не выказывая ни сомнения, ни страха.
Меекханская пехота. Ветераны.
— Как твоя добыча, Йанне?
— Дергается, кха-дар. — Птичник приподнял пленника, развернул лицом к себе, тихонько фыркнул. — Но приходилось мне подхватывать вещи и похуже.
— Разве что когда ты всаживал свой стручок туда, куда не нужно. — Дагена брякнула пальцем по тетиве. — Чего они ждут? И почему молчат, чтоб их?!
— Видят, что мы не бежим, хотя — могли бы. А потому хотят поговорить. — Ласкольник мерил взглядом приближающихся пехотинцев. — Посмотрим, что они скажут.
Кайлеан использовала момент, чтобы взглянуть на пленника, и причмокнула удивленно. Йанне поймал девушку. На глаз — лет четырнадцати-пятнадцати. Мелкая, гибкая, черноволосая и черноглазая, она напоминала Лею, только худую, словно щепка, с волосами, остриженными почти под корень. Но разорванная на груди рубаха открывала все. Девушка.
Ну, или очень странный парень. Никогда не понять, как оно бывает тут, на Дальнем Юге.
— Не таращитесь на нее, — рявкнула она, поправляя саблю и повыше поднимая щит. — Мальчикам покажи сиськи — и можно вас резать, как пьяных поросят.
Никто не успел ей ответить, потому что тяжеловооруженный пехотинец приблизился шагов на десять, и тогда Ласкольник поднял ладонь и рявкнул:
— Стоять!
Они остановились, упираясь древками копий, гвизарм и кос. Не казались ни напуганными, ни нервничающими. Легковооруженные стояли чуть позади, держа оружие наготове. Некоторое время оба отряда мерялись взглядами.
— Далековато вы от дома, чую, — отозвался пехотинец, стоящий посредине строя. — Далековато, и, чую, не факт, что сумеете домой вернуться. Но, чую, вернуться бы вы хотели.
Мужчина цедил слова неспешно, почти флегматично. Седая борода и покрытое морщинами лицо придавали ему вид семидесятилетнего деда, но, скорее всего, он не был настолько стар. Судя по рукам и мускулистым предплечьям, не старше Кошкодура или Ласкольника.
— Вы обошли Помве, — продолжал он, перескакивая взглядом с одного всадника на другого. Если его удивило присутствие женщин в отряде, то никак этого не выдал. — Это хорошо, чую. Мы не любим никого, у кого есть какие-то дела в том городе. Мы с ним еще не закончили.