Каждому свое • Американская тетушка
Шрифт:
Тетя писала часто, она посылала письма сыну, а он опускал их в Италии — может быть, в Неаполе. К письмам матери он прибавлял несколько слов по-английски — привет от себя. Моя мать не могла отвечать на эти письма, даже племяннику, который был теперь в Италии, не могла писать.
«Дорогая сестра, — сообщала тетя, — нам тут обещают, что скоро мы сможем писать в Италию и даже посылать посылки, я готовлю много всяких вещей для тебя и твоего мужа, особенно для вашего сына, потому что знаю, как дети мучаются, я видела фотографии и не могла удержаться от слез. Да покарает Господь тех, кто вверг нас в этот ад...»
— Правильно. А кто же вверг нас в этот ад? — обрадовался дядя. — Этот паралитик, ихний президент, который заявился сюда, чтобы морочить
— Хорошенький мир, — заметил отец. — Хорошенький мир людям подарили бы мы вместе с Гитлером.
— С деревянной башкой, — поддакнул я.
Дядя не мог меня больше выносить.
— Полковник Москателли [19] , — сказал дядя. — О боже, меня тошнит! Да кто он такой, этот Москателли, из какой он кутузки вылез? А Парри [20] , кто о нем слышал когда-нибудь? Ясно, этот тоже в тюрьме сидел, все подонки нынче наружу вылезают.
19
Один из руководителей партизанского движения в годы Сопротивления.
20
Один из лидеров Фронта национального освобождения Италии.
— Ты говоришь о них так, будто они разбойники с большой дороги, — заметил отец. — Они за политику сидели.
— Да они хуже разбойников, — не сдавался дядя. — Те хоть требуют у тебя кошелек, ну а коли ты его не отдаешь, тебя прихлопывают. А эти Италию загубили, бунтовщики, вот они кто, конца света они хотят. Ты уж лучше помолчи. Мы с тобой по-хорошему можем говорить, только когда молчим. Полковник Москателли! Святая мадонна, с ума можно сойти!
Я рассмеялся.
— А ты чего ржешь? — накинулся он на меня с выпученными от бешенства глазами. — Я уже сейчас вижу, во что превратится Италия Парри, полковника Москателли и других злодеев, вроде тебя. Никакого воспитания, ничего святого. В твоем возрасте у меня при слове «родина» слезы на глазах выступали, слушая «Джовинеццу [21] », я готов был по земле кататься от волнения, под эту музыку горы своротить мог.
21
Фашистский гимн.
Я представил себе, как дядя катался по земле, будто осел, когда он чешется, и опять засмеялся.
Он не увидел в моих глазах катающегося по траве осла, он прочел в них, что его политическим надеждам пришел конец, и распсиховался так, что я подумал, будто он и впрямь рехнулся.
— Ни ты, ни твой папочка не понимаете, что вокруг делается. Так я вам объясню. В Италию коммунисты придут, скоро вы здесь их увидите, этих убийц, которые жгут церкви, разрушают семьи, людей прямо из постели вытаскивают и расстреливают.
Дядю это не устраивало — он валялся на кровати по меньшей мере шестнадцать часов в сутки. Я представил себе, как его стаскивают оттуда за ноги, сцена мне понравилась, а вот мысль о том, что его расстреляют, не понравилась.
— У нас есть генерал Кадорна, — сказал отец. — Неужели ты думаешь, что такой генерал, как он, даст себя побить? А американцев ты что, уже в расчет не берешь? — Теперь и отец казался несколько озабоченным.
— Речь о революции идет, — объяснил дядя. — Кто может остановить революцию? У них американское оружие, неизвестно еще, сколько среди них русских, думаешь, Америка станет воевать с Россией? Это одних нас касается, нам самим и расхлебывать. Я-то знаю, чем все кончится, и что я сделаю — знаю: в монастырь уйду.
Мысль о монастыре успокоила его, но лишь на секунду. Затем им вновь овладели презрение и ярость.
— Монастыря мне только не хватало! Там меня запрут и будут гноить заживо, хорошенькое дело! Провидение, благословения, торжественная месса! К тому же еще придешь к кардиналу в монастырь проситься и напорешься у него на Москателли.
— Не болтай ерунды, — сказал отец. — Его схватили, когда он удирал вместе с немцами. Вот ты тут ругаешь коммунистов, говоришь, они церкви жгут, а сам думаешь такое, да еще про кардинала, про святого человека.
— Святой он или нет, а я бы его даже собаку покараулить не попросил. Может, и не всегда правду люди говорят, но факт, что он пальцем не шевельнул, чтобы слабых защитить.
— Слабых? — спросил отец. — Ты, кажется, имеешь в виду тех, кто вчера расстреливал невинных людей? В руках у карабинеров убийца тоже слабым становится.
— Они бунтовщиков расстреливали, — заявил дядя, — бунтовщиков и предателей.
— Те, которые подчинялись правительству короля, не были бунтовщиками, — возразил отец. — Это всякому ясно, такие простые вещи и объяснять ни к чему.
— Правительство короля? Смех один! Короля, который бежит под крылышко к американцам! Знаешь, что я тебе скажу? Чтобы все снова стало на свои места, королем Джулиано [22] нужно сделать, Джулиано будет попорядочнее твоего короля.
— Бенедетто Кроче [23] ... — начал было отец.
— О боже, мы и о Бенедетто Кроче говорить должны? Плевать я хотел на него и на всю его писанину! И на Данте Алигьери тоже! И на тебя. И на всю Италию. Заберусь в угол и буду там сидеть, пока не помру. Считайте, что я стал глухонемым.
22
Легендарный вожак сицилийской мафии.
23
Бенедетто Кроче (1866—1952) — известный итальянский философ и историк.
— Американцы разоружают партизан, — сказал отец.
— Да ну! — обрадовался дядя. — Наконец-то у них мозги заработали.
В очередном письме тетя написала: «Дорогая сестра, мы здесь все не нарадуемся тому, что война кончилась. Господь услышал мои молитвы и пощадил мой дом, мой сын в Германии, цел и невредим, как и мой зять, который воевал во флоте против японцев. Хорошо, что появилась эта новая бомба, в Америке столько ученых, которые все время что-то изобретают, Муссолини ошибся, что пошел против Америки, ему надо было оставаться другом Америки, тогда он был бы и сейчас жив и командовал бы, потому что он умел командовать, и под ним Италии было хорошо; ты не можешь себе представить, как на меня подействовало то, как его убили, на всех в Америке это подействовало. Но нам не дано читать воли господней, однако я все время молюсь, чтобы Всевышний положил конец убийствам в Италии. Дорогая сестра, я все время думаю о том, чтобы приехать и исполнить обещание, которое я дала нашей Мадонне, и чтобы обнять тебя и наших родственников. Нам теперь говорят, что мы можем посылать посылки в Италию, и ты не можешь себе представить, сколько у меня приготовлено вещей для вас и еды тоже, потому что, как я знаю, вы в Италии голодаете...»
— Вот это человеческий разговор, — сказал дядя. — Конечно, кое в чем Муссолини маху дал. А вот атомная бомба все-таки немецкая штука, такие ученые только в Германии есть.
Мы с Филиппо учились в частной школе, готовясь к вступительным экзаменам в гимназию. Мы вместе делали уроки у него дома, потому что его отец не очень полагался на сына и хотел, чтобы тот занимался у него на глазах.
— Подумай, какого труда мне стоит каждая заработанная лира, которую я трачу на тебя, — говорил отец Филиппо. Эти слова были очень похожи на одну фразу из книги Де Амичиса «Сердце». Отец Филиппо, казалось, выиграл миллион — так он был рад, что Парри возглавил правительство. Он рассказывал о жизни Парри, рассказывал партизанские истории, которые мне очень нравились, — он вычитывал их в книгах и газетах, а потом пересказывал нам; у него в мастерской все время сидели другие социалисты, мастерская стала у них вроде клуба.