Каждые пятнадцать минут
Шрифт:
Эрик стоял у машины и чувствовал себя все более глупо. Он просто не понимал, как мог быть таким слепым, таким тупым, ведь все было предельно ясно! Он все это время в глубине души верил, что они с Кейтлин все-таки сойдутся, что она полюбит его снова. Думал, что сможет заново найти путь к ее сердцу…
У него пересохло во рту. Он чувствовал себя растерянным, сердитым, брошенным. Его мучило то, что он потерял Кейтлин, но еще больше его мучило то, что Ханна для матери отошла на второй план, уступив первое место в сердце Кейтлин ее новому дружку. Даже здоровье Ханны было теперь менее важно для Кейтлин – бог знает по каким таким причинам. Никакие причины в данном случае не могут считаться уважительными – для него нет!
Он стоял до тех пор, пока Кейтлин и Ханна не скрылись в доме и входная дверь не закрылась за ними.
Оставив его за бортом.
Глава 11
Эрик с остервенением красил стену, а мозг его буквально кипел. Он не представлял себе, который сейчас час – он совсем не устал. Идти спать он не собирался – знал, что все равно не сможет уснуть. На улице было темно, окна открыты, снаружи царила ночная тишина, нарушаемая только жужжанием комаров и лопастей вентилятора.
Эрик махал кистью как одержимый, а перед глазами у него вставали образы Кейтлин и ее нового приятеля, он представлял себе, как они выходят из кухни его дома и идут в спальню… и там занимаются любовью… в его постели…
Волна ревности затапливала его сознание.
Он все пытался определить, когда же они начали встречаться, – и не мог. Он старался соединить воедино все мельчайшие детальки пазла в поисках ответа на вопрос, когда она встретила этого мужчину и кто он такой – и сходил с ума. Опускал кисть в ведро, потом снова поднимал ее вверх… капли падали ему на джинсы. Он стряхнул их, но, взглянув на себя, увидел, что весь перед его голубой рабочей рубашки тоже забрызган розовой краской. А он ведь даже не заметил, как это произошло.
Эрик красил стену, прислушиваясь к приглушенным ночным звукам. Его мысли все время возвращались к Ханне, к ее опухшей лодыжке. Конечно, это могло случиться когда и где угодно, но кровь у него закипала от ярости при мысли о том, что это случилось именно на софтболе, в который она не должна была играть, но играла – только потому, что ее мать спала с другим мужчиной, у которого дочь была в команде. Желудок у Эрика сворачивался в тугой комок, когда он думал, что Ханну использовали, что ее принуждали делать то, что она не хотела делать – и он снова всерьез начал размышлять об иске об опеке.
Ему хотелось поговорить об этом, обсудить с кем-нибудь, но его лучшим другом всегда была Кейтлин. У него были еще друзья – на теннисе, но было бы странно обсуждать с ними столь деликатную тему, хотя он и рассказал им о том, что они с Кейтлин расстались. Двое из них были воскресными отцами, но ни один не изъявлял никогда желания жить вместе с ребенком – и Эрик сильно сомневался, что они бы его поняли. В больнице он довольно близко сошелся с тремя психиатрами из своего отделения, но они все-таки воспринимали его как начальника и он вынужден был соблюдать профессиональную дистанцию.
В глубине души Эрик понимал, с кем именно он хочет поговорить.
Сунув кисть в ведро, он полез в карман за телефоном. Пролистав контакты, выбрал номер Артура Маркуссона и нажал кнопку вызова.
Артур был психиатром, который лечил Эрика – и вполне успешно. Артур был не только психиатром, но и юристом, а кроме того, для Эрика он стал учителем, коллегой и почти отцом. И Эрик чувствовал, как губы сами разъезжаются в улыбке, когда на том конце провода взяли трубку:
– Артур?
– Эрик, мальчик мой! – В слегка надтреснутом от старости голосе Артура звучала искренняя радость. Его норвежский акцент так до конца и не исчез, хотя он прожил в Штатах всю свою профессиональную жизнь. – Какой сюрприз!
– Как ваши дела?
– Великолепно! Надо сказать, уход на пенсию идет мне на пользу. У меня теперь есть время, чтобы читать. Читать – и при этом не испытывать чувства вины, ты можешь себе это вообразить?
– Рад за вас. – Эрик сел на защитную пленку, расстеленную на полу, развернул завернутый в пергаментную бумагу сэндвич с индейкой и откусил кусок.
– Погода оставляет желать лучшего, но я все равно рыбачу. Я же теперь спортсмен!
– Вы? Вы всегда были таким домоседом!
– Ха! – Артур рассмеялся вместе с Эриком.
– Как Айна?
– Хорошо, спасибо. Занимается водной аэробикой в компании таких же старых куриц, как и она. Мы оба проводим в воде чуть ли не больше времени, чем на суше. Возможно, скоро мы эволюционируем в другие формы жизни. Станем гекконами или кем-нибудь в этом роде.
– Не надо! Вы мне нужны в вашей теперешней ипостаси!
– Что у тебя случилось? Как Кейтлин и Ханна? От тебя давненько не было вестей, а я всегда волнуюсь, когда ты надолго пропадаешь.
Эрик сунул недоеденный сэндвич обратно в бумагу, не решаясь сообщить Артуру плохие новости вот так, разом.
– Кейтлин и я… мы расстались. И я думаю о том, чтобы подать иск о совместном проживании с Ханной.
Артур застонал:
– О, как это печально. Могу я спросить, почему?
– Даже не знаю, с чего начать. – И Эрик действительно не знал. – Кейтлин уже довольно давно была всем недовольна.
– Как жаль! – Голос Артура был полон сочувствия. – Я понимаю, это очень больно, когда рушится брак, существовавший много лет. Тем более я знаю, как много для тебя значила Кейтлин.
– Да, это понятно. – Эрик не мог промолчать кое о чем еще: – И я только что обнаружил, что она, оказывается, начала встречаться с другим. И это меня жутко раздражает.
– Само собой. Но ты должен все-таки отпустить ее. – Артур поколебался, прежде чем продолжить. – Ты теперь здоровый человек и вполне имеешь право на дочь. Это было бы замечательно для тебя, я считаю. И для Ханны тоже. Вы всегда были очень близки, и меня нисколько не удивляет твое решение забрать ее. Вот только Кейтлин… я думаю, она будет против.