Каждый любит как умеет

Парень с девушкой сидели на лавочке, щелкали фисташки и запивали их пивом. Они лениво спорили, пойти им в «Макдоналдс» или остаться здесь. Андрей желал остаться – по крайней мере, тут можно пить пиво и курить. Девушка была слегка разочарована:

– Мог бы предупредить, что у тебя нет денег на приличное кафе.

– И что тогда? – Он отвернулся, выдувая струю дыма.

– Тогда бы я не пришла.

Спор был не первый и, наверное, не последний. Они всегда встречались в центре, а здесь для Наташи было слишком много искушений. Кафе, магазины, лотки с журналами, киоски с парфюмерией – все ее привлекало, ко всему она была неравнодушна. Андрей старался увести ее подальше от благ цивилизации, усадить

– Во всем виноваты деньги, – сказал он как-то. – Это они тебя заводят! Целый день считаешь чужие бабки и к вечеру думаешь, что тебе все по карману.

Наташа работала в сберкассе, принимала коммунальные платежи, продавала билеты государственных лотерей. Там они с Андреем и познакомились – она навязала ему несколько билетов мгновенной лотереи. Андрей стер с них защитное покрытие, убедился, что ничего не выиграл и, не говоря ни слова, выбросил билеты. Может быть, Наташе понравилось, что парень не стал ее упрекать и отнесся к поражению равнодушно. Она поймала его взгляд и сказала, что не стоит расстраиваться.

– Да я и не расстраиваюсь, – заметил Андрей. – Не верю, что кто-то что-то выигрывает.

Наташа засмеялась:

– Да уж, при мне никто еще машины не выиграл… Зачем же вы тогда их купили?

– Чтобы знакомство завязать, – без особого вдохновения пошутил парень. Но знакомство, действительно, завязалось и имело продолжение. И теперь они встречались уже второй месяц.

Наташа ему нравилась куда больше, когда молчала. Темно-русые волосы до плеч, серые глаза чуть навыкате, ямочки в уголках тщательно подкрашенных губ, всегда высоко открытые ноги… И янтарный цвет кожи, поразивший его при знакомстве – ведь дело было в апреле. Андрей допытывался, где это она так загорела ранней весной. Наташа, запинаясь, рассказывала о горнолыжном курорте в Австрии. Он не слишком ей верил. И вскоре оказалось, что был прав. Как-то, зайдя к ней домой и посетив ванную, он увидел на полке флакон автозагарного средства. Прочитал аннотацию, намазал ради пробы тыльную сторону ладони, и минут через двадцать на руке появилось желтое пятно. «Ну, соврала девчонка, ради красивого впечатления… – подумал он, пытаясь себя утешить. – Нечего было лезть с вопросами». Но с того момента он начал ловить себя на том, что прислушивается к каждому ее слову, проверяет ее, пытается поймать на очередном вранье. А ее фальшивый загар начал его раздражать. Вся Наташа казалась из-за этого какой-то ненастоящей.

Но пока она молчала, он ею исподволь любовался. Они сидели на лавочке, напротив «Макдоналдса», что рядом с Пушкинской площадью, пили пиво, щелкали фисташки и курили…

– Что это? – Наташа вздрогнула и поджала ноги под лавочку. – Слышал?

Он не понял, что ее так встревожило. Увидел, что девушка наклоняется, разглядывает песок под ногами, мусорную урну.

– Слышишь музыку?! – Она была вне себя. – Откуда это? А вдруг бомба?!

Ее страх рассмешил Андрея. Но теперь музыку слышал и он сам. Примитивное электронное переложение детской песенки. Песенка была очень знакомая, но название он забыл.

– По-моему, это мусорка звучит, – заметил он, отстраняя Наташу. – Пусти… Ну, так и есть!

Среди смятых бумажных пакетов, окурков и пивных банок в мусорном баке виднелась яркая красная штучка, похожая на брелок. Она-то и распевала детскую песенку.

– Пейджер, – Андрей осторожно вынул его и показал подруге. – Прислали сообщение.

Он нажал на кнопку не из любопытства. Ему просто хотелось тишины. Музыка умолкла, и на крохотном экране высветилась короткая надпись: «Какого черта не звонишь? Боишься?». Подписи не было. Наташа, успокоившись, принялась разглядывать находку. Андрей стер текст и положил пейджер в карман.

– Ты возьмешь его себе? – чуть-чуть разочарованно спросила девушка.

– Не знаю… – Андрей машинально тронул оттопырившийся карман. – В сущности, зачем он мне?

– Как зачем? Он ведь работает? Так пусть у тебя будет пейджер.

– Работать-то он работает, но не на меня, – усмехнулся парень. – И вообще, его скоро отключат. Хозяин спохватится, что потерял, и купит новый пейджер и новый номер. А этот перестанет работать.

Наташа подумала и признала его правоту. Пейджер, лишившись ценности, сразу перестал ее интересовать. Они допили пиво, погуляли по бульвару, потом девушка посмотрела на часы и сказала, что до дома доедет одна. Андрей не настаивал на продолжении – сегодня она покапризничала вволю. В метро они спустились вместе, но сели в поезда, идущие в разные стороны.

Пейджер запиликал, когда Андрей подъезжал к своей станции. Он достал его из кармана и раздраженно нажал на кнопку. Все это начинало ему надоедать. Черные буквы гласили: «Немедленно позвони! Если ты против – так и скажи! Не смей прятаться от меня!» Подписи опять не было. Это его удивило. У него у самого не так давно был пейджер, но потом Андрей перестал вносить абонентскую плату и лишился этого блага цивилизации. Сообщения без подписи, как правило, были шуточные: «Будь здоров, Иван Петров!» или «Кто писал – не знаю, а я, дурак, читаю!». Но этот абонент как будто не шутил и все же не подписывался.

«Выброшу, – подумал Андрей. – Незачем таскать с собой чужие проблемы. Хозяин уже просек, что потерял его, игрушка перестанет работать с часу на час». Но что-то мешало ему сделать этот жест. Возможно, простое любопытство. Желание заглянуть в чужую жизнь через замочную скважину. Ему почему-то казалось, что оба гневных сообщения на пейджер прислала женщина.

Женщина, от которой абонент прятался. И чисто по-мужски Андрей его понимал.

Он вернулся домой в десятом часу вечера. Заглянул в комнату отца. Принюхался и понял, что тот опять завалился спать пьяным. Будить его и расспрашивать, с кем отец в очередной раз напился, Андрей не стал. Для этого будет утро, когда отец проспится и станет просить денег на опохмелку. Тот был тихим алкоголиком. Никогда не буянил, не водил домой приятелей, не ломал мебель. Он просто сбегал из квартиры, прихватив деньги на хозяйство или что-нибудь ценное, и возвращался почти без сознания. Заваливался на постель и лежал там мертвым грузом часов двенадцать. Потом покаянно выслушивал упреки, называл себя дураком и подлецом и начинал все сначала.

Андрей не видел выхода из этого порочного круга. Еще два года назад отец выпивал умеренно. Он был классным шофером, научился водить еще до армии, служил в Венгрии, возил генерала. Вернувшись после демобилизации в Москву, продолжал возить разных «шишек» – генерал облагодетельствовал своего шофера. Ему дали двухкомнатную квартиру – к тому времени он был женат, и уже родился Андрей. Как и когда их жизнь стала превращаться в кошмар, Андрей не помнил. Чем больше пил отец, тем чаще болела мать. Отец сознавал свою вину перед ней и оттого пил еще больше. Они с матерью как будто соревновались друг с другом – кто быстрее сведет счеты с жизнью. Точку поставила ее смерть. С тех пор отец практически не бывал трезвым. Андрей не мог с ним больше общаться. У отца сильно изменилась речь, он забывал каждое третье слово, часто умолкал и начинал трястись, будто собирался заплакать. Слушать его было невозможно.

Самым худшим было даже не то, что отец мало-помалу распродал все вещи, имеющие какую-то ценность. Хуже было другое. Отец до последнего времени считал, что вполне еще может работать. Эти героические порывы кончились тем, что он, неудачно затормозив, разбил служебную машину и помял иномарку, припаркованную у обочины. Расплачиваться за убытки пришлось Андрею. Продали дачу – единственное место, куда Андрей еще мог пригласить друзей, привести девушку. Он не хотел никому показывать отца. Тот и сам смущался при виде новых людей, окончательно терял дар речи. Жалость мешалась у Андрея с ненавистью. Иногда у него появлялись страшные мысли – когда отец умрет, станет куда легче. Были мысли еще более жуткие – а вдруг он сам когда-нибудь станет таким, как отец?! И Андрей не позволял себе ничего, крепче пива.