Каждый может умереть
Шрифт:
Движущийся перст начертал. Ни чей-либо пиетет или разум, ни полицейское расследование уже не вернут ее.
Гэм попытался проанализировать свои чувства. Он раздражался не из-за потраченного впустую вечера или позднего часа.
И даже не из-за посягательства на его время. После четырех лет подготовительных медицинских курсов, двух лет интернатуры, трех лет аспирантуры в Вене, вкупе с тем обстоятельством, что его отец был врачом широкого профиля в маленьком городке, он знал, во что ввязывается, когда целовал кадуцей [Кадуцей — символ врачевания
Что его беспокоило, так это крайнее лицемерие и полнейшее своекорыстие всех вовлеченных в дело сторон.
Лейтенанта Траверса из окружного шерифского департамента Лос-Анджелеса нисколько не заботило, почему Глория Амес покончила с жизнью. Его заинтересованность в раздувании шумихи была часто личного свойства. Чем большее событие он сделает из попытки больной и запутавшейся женщины обрести хоть какой-то душевный и физический покой, тем легче ему удастся затянуть это дело и тем большее количество раз его имя и фотография, как энергичного и добросовестного служителя закона, попадет в газеты. И чем больше темных углов он сможет обнюхать, тем выше будут его шансы на поощрение и продвижение по службе. Киностудия в лице Билла Харриса показала себя не лучше, если не хуже. Когда умирает звезда, дело может обернуться по-разному. В коробках лежали две невыпущенные картины с Глорией Амес, и студия пустилась во все тяжкие, чтобы защитить и романтизировать в глазах общественности образ Глории. Девушка, у которой хватило глупости принять по ошибке слишком много снотворных таблеток, малопривлекательна в смысле кассовых сборов. Но прекрасная, желанная молодая женщина, которая покончила с собой из-за любви, взаимной или неразделенной, — о, это была фанфара, звучавшая на совсем иной финансовой ноте.
Это позволяло подобраться к богатейшему кладезю. Это было чистое золото в провисшем денежном ящике билетной кассы. Это была легкая распродажа билетов с вывеской «Только стоячие места» в фойе.
Присутствовавшие сотрудники службы новостей, а также радио— и телекомментаторы относились к делу честно. Их делом было продавать газеты и сочинять материалы, которые поднимут их рейтинг у «Нильсена» ["Нильсен" — компания, отслеживающая уровень популярности средств массовой информации, в первую очередь — телекомпаний].
Достаточно поерзав в кресле, Гэм наконец не выдержал и, игнорируя угрюмый взгляд начальника смены, положив усталые ноги на свою сторону стола в конференц-зале участка Малибу окружного шерифского департамента Лос-Анджелеса.
Стало чуточку комфортнее, а в то время лейтенант Траверс уже в третий раз выжимал соки из молодого красивого терапевта, молодой стенографист записывал для потомков его признание в том, что он не совершал ничего противозаконного.
— Пожалуйста, назовите свое имя.
— Гарри С. Смолвуд, доктор медицины.
— Ваш адрес?
— Я живу здесь, в Малибу. — Смолвуд назвал свой точный адрес.
— У вас есть лицензия на практику в штате Калифорния?
— Да, есть.
— И как давно вы занимаетесь частной практикой?
— Около пяти лет.
— Вы женатый человек, доктор?
— Да. Я женат уже шесть лет, и у нас двое детей.
— Вы признаете, что мисс Амес была вашей пациенткой?
— Мне не нравится слово «признаете».
— Хорошо. Я его заменю. Была ли мисс Глория Амес вашей пациенткой?
— Да, была.
— Как долго она была пациенткой?
— Недолго. Несколько месяцев.
— Вы не могли бы быть более точным?
— Три месяца.
— От какого заболевания вы ее лечили?
Молодой человек посмотрел на доктора Гэма, как будто искал моральной поддержки, потом провел ладонью по своим остриженным ежиком волосам.
— Не от какого-то конкретного заболевания. По крайней мере, не от того, которое я мог бы продиагностировать. — Он добавил: — Когда мисс Амес впервые пришла ко мне, она пожаловалась на бессонницу и непонятное женское недомогание.
— Какова была природа этого недомогания?
— Жжение в ее уретре при мочеиспускании.
— Вы обследовали ее на предмет этой жалобы?
— Я провел подробное медицинское обследование.
— Она просто так взяла и пришла к вам в кабинет?
— Нет. Как я говорил вам прежде, мы встретились впервые в гостях.
— Здесь, в Малибу?
— Да. Я живу здесь. Как вы можете судить по адресу, мы с женой живем в одном из домов на побережье.
— Такой дом, должно быть, недешево стоит.
— Я не понимаю, — возмутился Смолвуд, — какое отношение мои финансовые дела имеют к шерифскому департаменту, но если они имеют к нему отношение, то дом нам оставили родители жены. Я конечно же не стал альфонсом, чтобы его заполучить, не убивал мисс Амес и не вступал в сговор, чтобы ее убить. Все, что я сделал, — это выписал снотворное.
— Пятьдесят три грана секонала в капсулах.
— Кажется, выписано было столько.
— Кажется?
— Я знаю, что это было так. — Терапевт попытался объяснить: — Видите ли, мне не хотелось, чтобы мисс Амес приходила ко мне в кабинет чаще, чем это было необходимо.
— Почему?
— Мы уже обсуждали эту тему.
— Это для протокола.
— Хорошо. Как я сказал в первый раз, когда вы брали у меня показания, примерно два месяца назад, во время одного из ее посещений моего кабинета, мисс Амес сказала мне буквально дословно, что она питает ко мне глубочайшую привязанность, и после того, как по ее просьбе я отослал свою медсестру из кабинета, она настаивала на том, чтобы я вступил с ней в интимные отношения на одном из моих столов для осмотра.
— И вы вступили?
— Нет.
— Как она была одета?
— Она была раздета. То есть все, что на ней было, — это больничный халат для осмотров, а нижняя часть ее тела была прикрыта простыней.
— Которую она сняла, когда предложила вам вступить с ней в интимные отношения?
Доктор Смолвуд поправил Траверса:
— Которую она сняла, когда настаивала, чтобы я вступил с ней в интимные отношения.
— Был ли тот случай, о котором вы рассказываете, единственным, когда мисс Амес предлагала себя вам?