Каждый убивал
Шрифт:
Повернув на Басманную, Анжела натыкается на цветовые пятна, нарушающие монохромную картину угрюмого района. Серый забор из покоцанных бетонных плит покрыт яркими граффити, рядом с ним, как на фоне музейной стены, стоят несколько машин – желтые «жигули» с голубой полосой, белая газель с красным крестом и Лилин джип редкого изумрудного цвета. Анжела притуляет рядом свой розовый «поршик», придав картине неуместный матиссовский оптимизм, и бежит направо вдоль заграждения.
Не в ту сторону. Приходится обежать весь периметр.
В середине заброшенного мусорного участка – кучка людей. Топчутся возле небольшого холмика. Двое санитаров в васильковых, кричаще веселеньких комбинезонах толкают носилки, покрытые черным пластиком, навстречу Анжеле. Поравнявшись с ней, процессия застревает. Буквально ни туда ни сюда… Конструкция сломалась. Передний служитель, громко выругавшись, резко бьет по длинным ногам носилок, они послушно поджимаются, и санитары, сердито пыхтя, на руках тащат груз к выходу.
Тем временем кто-то сзади подхватывает Анжелу под микитки и шипит ей в ухо:
– Когда идет расследование, вы должны отвечать на мои звонки!
– Я никому ничего не должна! – сердито освобождаясь из плена, шипит Анжела.
Следователь хренов… В другой ситуации врезала бы по мошонке – терпеть не может, когда к ней прикасаются посторонние… Но не сейчас…
Оглядывается, ища родственников. В Лилиной одежде стоит смутно знакомая поникшая старуха. Смотрит куда-то вдаль, но явно никого не видит… Глаза сухие, руки теребят белейший носовой платок: тщательно расправляют одну его сторону, потом переходят к другой, и так безостановочно, по кругу.
– А Ульяша с кем? – Анжела правой рукой обнимает Лилю и, переглянувшись с дядей, левой отбирает белый флаг, который вывесила сдавшаяся крепость.
– Что? Ульяша? – переспрашивает Лиля. – Ульяша с няней… Убийца… Убийца сбежал, – ровным бесцветным тоном информирует она.
Сердце Анжелы щемит от Лилиного неестественного спокойствия. Умом тронулась, бедная. Вот же он, убийца, в наручниках… Точно из тех двоих, что тащили баул по лестнице. Хоть и со спины видела, но пластика тела… Он!
– Вы не знаете, где сейчас может быть Олег? – Следователь делает вторую попытку, деликатно дождавшись конца Лилиной реплики и уже не дотрагиваясь до Анжелы.
Но теперь она ему даже рада. Еще немного бездейственного сопереживания, и впадешь в ступор, как Лиля. Эмоции – роскошь, которую одинокая женщина очень редко может себе позволить.
Анжела с поспешностью отходит в сторону за Глебом и медленно, успокаиваясь от каждой вспомненной подробности, выкладывает ему то, что знает о привычках Олега и даже как вчера ее опекал его тесть.
– Вы к Светлане Бизяевой приглядитесь! Угрожала Нике… Убила бы ее! – вырывается у Анжелы.
Слушает следователь непроницаемо, делает пометки в блокноте.
Сама Анжела сейчас не в состоянии фильтровать базар.
Как бы в поощрение Глеб делится с ней своими новостями: оказывается, Олег еще вчера намекнул на возможную причастность к убийству нового шофера. Ночью того разыскали, а утром умело обработали подозреваемого, и он сознался в соучастии. По его словам, убивал не он, а бывший спецназовец, с которым он полгода сидел в одной камере. Шофер категорически настаивает на том, что действовали они по приказу Олега.
– Якобы польстился на посул, мол, квартира богатая – и бабки, и редкие драгоценности из квартиры. Но их кто-то спугнул. Так что взяли немного, и это все осталось у сбежавшего подельника, – усмехается Глеб.
Зрачки его расширяются, недобро высверкнув, густая правая бровь приподнимается при полной неподвижности левой, а губы не размыкаются, лишь чуть раздвигаются уголки, обозначая носогубные складки, которые в скобки заключают весь рот. Что-то таится у него внутри, отмечает про себя Анжела. Кого-то он напоминает… Но сейчас все равно не сосредоточиться, и она прогоняет неуместные вопросы. А интерес к объекту застревает в голове…
– …и заказчик скрылся.
«Заказчик…» Это он про кого? Про Олега?
– Так вы Бизяева допросите! Тестя! Без него тут не обошлось! – Анжела хватает следователя за руки и подталкивает к выходу из огороженной площадки. Мол, действуй.
Удивленный, по-мужски озадаченный взгляд приводит ее в чувство. Левая рука с сумкой опускается вдоль бедра, а правая поглубже натягивает бейсболку и поправляет очки. Не ожидала от себя такой прыти…
– Извините, – бормочет Анжела, поднося к уху так кстати завибрировавший мобильник.
Что к берегу привалит, то и крючь. Кто бы ни звонил – подмога.
14. Глеб
«Бизяева допросите!» Разбежался! Как же! А депнеприкосновенность куда я дену? Сунься только с запросом к прокурору – на смех же поднимут… «Бумаги плодишь? В сортире нечем подтираться?» – любимое бонмо шефа.
15. Ада
Врагов держи поближе…
Сотворив очередное чудо, превратив чудище в женщину, Ада выходит на волю и сразу просматривает список свежих звонков, заначенный отключенным мобильником. Ага, Анжела все-таки соизволила спуститься с небес! Рука вздрагивает. Радостное возбуждение противоречит головной ненависти… Не глядя, чисто и сухо ли, Ада садится на скамейку возле подъезда. Вместо того чтобы нажать на плашку «ответить», пальцы набирают заново номер Анжелы. Поспешное биение сердца не унимается.
И та отвечает сразу, будто ждала Адиного звонка. Голос малахольный, растерянный. И ее жизнь достала! От вспыхнувшей жалости к бывшей «гадючке» все претензии испаряются, как вода при кипении. Конечно, Ада ей поможет, конечно, выручит бедняжку. Перенесет записанную на вечер депутатку – Лариса Борисовна покричит, но она отходчивая, – и приедет.
Теперь нужно перестроить оставшийся день. В голове судорожно теснятся проблемы, с которыми надо как-то сладить. Связаться с клиентками, переназначить или отменить… Выкроить время для заскока домой: принять душ, переодеться, не забыть про блондинистый парик… А то Анжела ее не признает… Или того хуже: вспомнит про ее бегство из Никиного дома…