Каждый выбирает по себе
Шрифт:
Уже и солнце на закат пошло, зацепилось краем за верхушки деревьев, золотом окрасило собирающиеся над лесом облака, а ведь недавно ещё над самой головой висело...
"Или...
– запоздало подумалось, - заплутала? По кругу хожу? Ведь бежала за Антоном, по сторонам не глядя, да и что видеть могла в темноте, кроме двух силуэтов? Да что это я?". Чародейка остановилась, сложила руки ковшиком, поднесла к губам. Уж на это-то остатка силы хватит... Полюбовалась немного на радужное сияние, застывшее на раскрытой ладони, и осторожным взмахом подкинула вверх созданную ею красу, опасаясь
Запорхала, закружилась суматошно над головой бабочка-многоцветница.
Людмила потянулась мысленно к ней: - "Домой... домой...".
Переливающийся огонек застыл в отдалении, приглашая следовать за ним.
Вот и ладно... а то словно ополоумела... простых вещей сообразить не могла...
Уже в сумерках добралась чародейка до знакомых мест. Отсюда до дома рукой подать... А уж когда увидела темную громаду дома, озаренную лунным сиянием, - невредимую, то совсем успокоилась и пошла медленнее, теперь-то торопиться некуда. И все-таки обмерла малодушно, подходя к жилищу, - на крыльце дома чернела непонятная тень: массивная двухголовая туша разлеглась на крыльце, словно карауля возвращение чародейки. Увидела её, взмахнула сразу двумя хвостами и выпустила из одной головы коротенькие рожки.
– Эк...
– только и смогла выдавить из себя Людмила, спешно отступая назад, под прикрытие деревьев. Такой подлости она не ожидала, а ведь уже почти дошла...
Тень взвилась вверх, распалась надвое, и бОльшая из разновеликих половинок ринулась к чародейке, слегка подвывая от переизбытка эмоций. Только тогда, сообразив, в чем дело, чародейка облегченно выдохнула. Свои...
– Баюн! Легче...
– Смеясь, отталкивала от себя ластящегося кота, чтоб не сбил с ног (и без этого едва стояла!).
– Птах, а ты куда делся? Почему не помог?
– звонко крикнула бесенку, не замечая, что тот исподлобья разглядывает её, словно видит впервые.
– Знать бы, где ты была?
– возмущенным фальцетом взвизгнул кот.
– Я все лапы сбил, тебя отыскивая! Смотри!
– он затоптался на задних лапах, демонстрируя Людмиле передние конечности с гладко-розовой кожицей подушечек, словно у новорожденного котенка.
– Видишь? Места живого нет...
Только что отсмеявшаяся чародейка снова прыснула:
– Ты неисправим...
– она прижала котофея к себе. Тот, как ни странно, не противился такому проявлению чувств.
– Птах! Ну, а ты чего молчишь, как бука?
– А он тебя забыл, - противным голосом тут же доложил котофей, просунув голову под ладонь чародейки.
– Напрочь...
– Кто забыл?
– Людмила машинально почесала коту между ушей, от чего тот зажмурился и тихо муркнул.
– Птах? Меня?
Кот внезапно посерьезнел и, немного смущаясь, произнес:
– А все забыли.... Такая, понимаешь, внезапная амнезия приключилась...
Дальше чародейка не расслышала - вслед за
Кот одним прыжком заскочил на крыльцо, вслед за ним под навес влетела Людмила, и только потом, опасливо косясь на Бабу-Ягу, по ступенькам поднялся Птах. Чародейка не торопилась заходить в дом. Полуобернувшись, она застыла на верхней ступеньке крыльца - буйство разыгравшейся стихии завораживало: тугие отвесные струи дождя, словно струны громадной арфы, протянулись между небом и землей. В коротких всплесках бесконечных зарниц перед глазами возникали странные изломанные тени, пляшущие в неистовом ритме громовых перекатов. Страстные пассажи, мастерски исполняемые природой, отзывались в сердце невнятным предчувствием надвигающейся беды. Все уже позади, откуда такая тоска?
От очередного гулкого раската, показалось, расколовшего небо пополам, Людмила вздрогнула. Нежданный порыв ветра ударил в лицо, легко наклонил громадные деревья до самой земли. Взвизгнув, женщина отскочила от потока воды, хлынувшего на неё с разлапистых веток. Хватит, налюбовалась!
Мокрая с головы до пят Людмила толкнула дверь, мечтая только об одном - разжечь огонь в печи, да пожарче, и забраться на широкую лежанку, чтобы почувствовать, как уходит стылый холод, проморозивший все нутро, как исчезает нервная дрожь, до сих пор напоминающая о себе легким покалыванием в кончиках пальцев.
Створка даже не шелохнулась.
– Не пущают?
– издевательски поинтересовался Баюн.
– Нас тоже...
Чародейка растерянно оглянулась на него и тут же поспешно развернулась обратно к входу. Громогласный голос над головой, заглушивший шум беснующейся стихии, проревел:
– Никого нет дома!
Начинающая злиться Людмила поднажала на дверь, в этот раз гораздо сильнее.
Прикрепленная над притолокой уродливая женская голова забавно скосила глаза к переносице, меланхолично осмотрела рвущуюся в дом, и опять завопила:
– Никого нет дома!
– Клубок змей, венцом окружавший её лицо, угрожающе зашевелился, потянулся к чародейке. Та отшатнулась от раздвоенных язычков, стремительно мелькающих в открытых пастях.
– Что за...? Я же не ставила "сторожа"...
– А что, некому, что ли?
– ухмыльнулся кот, с интересом наблюдающий за напрасными потугами Бабы-яги.
– Мы вот тоже пытались. По всякому... Кимря и впрямь почуяла себя домохранительницей, прочно осаду держит.
– Кимря, открывай...
– едва сдерживая ярость, прошептала Людмила. Она не сомневалась, что домовиха её услышит.
– Ты меня знаешь, я тут все разнесу, не пожалею.
– Не старайся зря. Я ж говорил уже - ты для неё никто, незваный гость...