Каждый за себя
Шрифт:
– А, агент Ленгли! – обрадовался доктор Милтон, отвлекаясь от изучения электронного рентгеновского снимка. – Давненько не виделись.
– Добрый день, доктор. Вы, как всегда, осторожны до крайности, – кивнул Джед.
– Такая у нас работа, – главный специалист лаборатории отвернулся от моноблока и добавил: – Знаете ли, бдительность лишней не бывает. Особенно в вашем случае.
Ленгли в немом удивлении вскинул брови.
– Да-да, – сказал док, беря со стола стеклянную рамку медпланшета. – В вашем случае, агент Ленгли, особенно. Итак, все медицинские данные по Айе Геллан изучены. Образцы тканей, крови,
Он протянул медпланшет собеседнику.
Джед несколько минут изучал полученную информацию, а потом вернул устройство специалисту:
– Я не уверен в своей медицинской компетентности. Объясните.
Милтон хохотнул:
– Всё вы уверены, агент. И всё поняли правильно. Другое дело, глазам поверить трудно.
– Поясните, – сухо повторил Ленгли.
Доктор вздохнул:
– Количество вариантов антител в крови у объекта превышает норму в три раза. В три. Минимум. Судя по имеющимся у нас образцам, она болела всем – от сибирской язвы до лепры. Включая СПИД, Эболу и чуму. И еще энным количеством других неизвестных болезней, на которые у нас просто нет с собой тестов. Болела и переболела. Каково?
И он так многозначительно посмотрел на собеседника, словно тот был причастен к каждому диагнозу исчезнувшей девушки.
– Это невозможно, – сказал Джед. – Как вы подобное объясните?
Милтон развел руками:
– Никак. Перепроверку делали трижды. Ошибка исключена. Перед нами образцы крови человека, имеющего иммунитет к самым страшным болезням человечества разных эпох. Понимаете, о чем я?
– Понимаю, – Ленгли снова взял в руки планшет с результатом анализов. – Понимаю, но не нахожу разумного объяснения.
– А оно и не нужно. Что действительно необходимо – заполучить носителя. Такой премилый ящик Пандоры. Ну и, конечно, что-то более подробное по образцам я смогу сказать, только получив доступ к стационарному, а не мобильному оборудованию. Но имеющаяся у нас информация – максимум из того, что можно выжать в полевых условиях. Вам, агент Ленгли, я бы пожелал успехов в поиске. И лучше с ним не медлить. Ну и еще, если носитель будет найден, я был бы вам премного благодарен, замолви вы за меня словечко, когда дело дойдет до лабораторных испытаний и опытов, – доктор Милтон улыбнулся масленой улыбкой и добавил: – А чтобы вам было проще принять решение в мою пользу, я взял на себя смелость пока не сообщать о результате проведённых анализов наверх. Обычно подобные исследования длятся до суток. Так что до утра у вас уйма времени. Прекрасная фора.
Джед усмехнулся:
– Вашей прозорливости, доктор, любой бонза из черного сектора позавидует. Что ж, спасибо. Услуга за услугу. Как всегда.
И, кивнув, агент Ленгли направился к выходу, однако был окликнут:
– Агент, я сообщу о результатах исследования утром в семь тридцать на селекторном совещании с главной лабораторией. После этого окончательный результат по образцам крови можно будет получить уже к вечеру.
– Я понял, – ответил Джед.
Пневматическая дверь с шипением открылась, а потом закрылась.
Снимая комбинезон, маску и перчатки, Ленгли думал об одном: у него есть всего двенадцать часов на попытку отыскать следы похищенной девчонки. За это время можно успеть только отправить запрос в рейдерское управление, чтобы начать шевелить неповоротливую службу реагирования корпорации. И всё. Пока структура раскачается, Айя Геллан (при условии, что она все еще жива и так же восхитительно здорова) сможет пешком дойти до Мексики. Черт!
* * *
После разговора с Куин озадаченный Керро вышел в общий зал и плюхнулся на скамью. Похоже, вид у него был тот еще, так как Роджер, по-прежнему методично и безуспешно напивавшийся, налил полстакана вискаря и придвинул гостю.
– Знаешь, Роджер, – Керро встряхнулся, – у меня для тебя две новости. Хорошая и не пойми какая.
– Начни с хорошей, – предложил кролик.
– В оружейном магазинчике по соседству вам за так отдадут шестьдесят кило любого оружия и патронов, – рейдер с удовольствием полюбовался вытянувшейся физиономией собеседника и пояснил: – Это – отдарок по весу подарка. По-моему, справедливо.
Роджер взбодрился, расплылся в мечтательной ухмылке, что-то прикинул в уме и, наконец, спросил:
– А вторая новость?
– А вторую новость тебе Микаэла расскажет, – здесь Керро хмыкнул. – Но отдарок советую забрать сегодня, и... если завтра с утра вас здесь не будет, я пойму.
* * *
Выйдя из медицинского модуля обратно во двор интерната, агент Ленгли некоторое время стоял, вдыхая холодный и влажный ноябрьский воздух, а потом устало потер ладонями лицо. Денек... Еще ничего и не нашел толком, а задача в очередной раз заметно усложнилась. Что за беда с этой Айей Геллан? Чем больше о ней узнаёшь, тем запутаннее всё становится, а ведь должно быть наоборот…
Однако самое отвратительное заключалось в другом. Даже полное досье на пропавшую девчонку, которое Джед уже запросил, не даст ответа на главный вопрос – жива ли еще воспитанница интерната номер восемнадцать и подопытная крыска интерната номер сорок семь? И Ленгли никак, совершенно никак не мог прикинуть хотя бы приблизительные ее шансы не сгинуть за двое суток в черном секторе – ему для этого просто не хватало квалификации.
Так уж вышло, что карьера агента Ленгли складывалась внутри корпорации. Причем в самых верхах.
Узнать о том, что у ведущего научного сотрудника возник тайный умысел о побеге к конкурентам? Без проблем. Предотвратить? Тоже. А еще лучше – устроить подставной побег и обставить всё так, чтобы «беглец» в поте лица трудился на благо родной корпорации в закрытой лаборатории, наивно полагая, будто работает при этом на конкурентов или даже (и такой случай был) возглавляет некое мифическое сопротивление.
Хищения, саботаж, промышленный шпионаж, внутренние и межкорпоративные интриги – все это Джеду было не в новинку. Но черные сектора и работа во внешнем мире... С этим он сталкивался лишь однажды и тогда же стал персоной нон-грата для рейдерского штаба СБ. И надо ж было такому случиться, что именно сейчас из-за той давней истории (неприятные последствия которой Джеду пришлось разгребать несколько лет) он мог упустить чью-то биологическую разработку. Новейшую разработку! Ведь в случае с биоисследованиями на человеческом материале пять лет – совсем не много.