Казино «Бон Шанс»
Шрифт:
Все дальнейшее происходило, как в кошмарном сне, из которого рад бы вырваться, да не можешь никакими силами. «Девочки» сделались бледными до синевы, когда инкассаторы поднялись наверх и предъявили все необходимые бумаги.
— Минуту, одну минуту, — как заведенная повторяла Левина, лихорадочно набирая номер Жамина. Может быть, произошла ошибка, может быть, что-то напутали?
Но телефон Жамина упрямо выдавал долгие гудки, секретарша сообщила, что Виталий Евгеньевич болен и выехал, скорее всего за город, и Галина Иосифовна поняла: никакой ошибки нет! Вернее есть, но ошиблась она, и за это теперь придется отвечать головой!
Кое-как спровадив инкассаторов, она выгнала «девочек» в коридор и, сняв трубку телефона, задумалась: кому первому сообщить о случившемся? Какие уж теперь рестораны и поминки, если в неизвестном направлении уплыли бешеные деньги!
Сказать Паку? Левина представила себе его темные, чуть раскосые, холодные, как у змеи, глаза, и ей сделалось дурно. Успокоиться помогла только лошадиная доза валокордина. Но звонить нужно: за то, что не сообщила сразу, тоже не погладят по головке и это лишь усугубит ее вину! Снегирев? Нет, тут на горле лязгнут и сомкнутся, как стальной капкан, волчьи челюсти.
Генкин! Вот кто ей сейчас нужен — человек близкий по духу и крови, он поймет, поможет смягчить удар и преподнести все в нужном духе. Иначе и его голова может лечь рядом с тщательно завитой головкой Галины Иосифовны. Если мелкие недосдачи или грешки удается спрятать, то скрыть исчезновение такой суммы, которую составляет суточная выручка, не удастся никак.
Где сейчас Генкин? Конечно, на поминках. Левина быстренько набрала номер мобильного телефона Арнольда и, услышав в трубке знакомый приглушенный голос, почти прошептала:
— Арнольд Григорьевич! У нас большая беда, даже несчастье!
— Что такое? — голос Генкина выдавал крайнее волнение.
— Срочно перезвоните ко мне в кабинет откуда-нибудь, где вас никто не сможет слышать, — попросила Левина и нажала клавишу отбоя.
В том, что через минуту или две Генкин обязательно перезвонит, у нее не было ни малейших сомнений…
До ресторана доехали без происшествий. Лидия сидела на заднем сиденье, прикрыв лицо платком, и молчала, только вздрагивали плечи под черным тонким пальто. Некрасивая блондинка ласково гладила ее по плечу и тихо шептала, уговаривая успокоиться, поскольку Ояра уже не вернуть, а впереди еще жизнь и нужно думать о детях. Петр плохо знал латышский, но все же понимал смысл уговоров, зато сидевший рядом с ним парень чуть ли не шевелил ушами от напряжения, пытаясь разобрать, что говорят сзади. Видно, те, кто навязал его Меркулову в попутчики, никак не предполагали, что вдова замкнется и не станет говорить с приятелем покойного мужа, а основной разговор женщины поведут между собой на латышском, которого парень явно не знал…
У лестницы на второй этаж ресторана, где располагался снятый для поминок зал, гостей встречали двое рослых молодых людей в черных костюмах и солидный распорядитель в смокинге. Он очень доверительно и ненавязчиво напоминал вполголоса, что чокаться спиртным не положено по обычаю и что следует съесть в начале и конце поминальной трапезы. Тем временем парни ловко сортировали приглашенных, направляя одних в правый зал, других — в левый, где были сервированы столы для сошки помельче.
Как всегда неожиданно, появился Генкин, помог высадить Лидию из «жигулей», моментально решил все вопросы с гардеробщиками и буквально затащил Меркулова в правый зал второго этажа ресторана.
Едва войдя в него и даже еще не успев хорошенько оглядеться, Меркулов вдруг услышал сдавленный полувскрик-полувсхлип:
— Петя?!
Он резко обернулся и не поверил своим глазам: затянутая в узкое черное траурное платье к нему буквально летела, как на крыльях… Ирина! Сердце его тревожно ворохнулось в груди и замерло — она спешила к нему, как в юношеских снах, такая же прекрасная и любимая, как двадцать лет назад! Так же развевались ее небрежно заколотые светлые волосы, так же колыхалась под тонкой тканью красиво очерченная грудь, так же сияли ее полные слез глаза. Боже мой, этого просто не может быть!
В зале скопилось уже достаточно много людей и на нее оборачивались, но она, не обращая ни на кого внимания, упала к нему на грудь, обвив шею руками, и он тоже обнял ее так, будто не было тех двух десятков лет, разделивших их судьбы. Он вновь ощущал дурманящий запах ее духов, ласковые пальцы, нежно перебиравшие успевшие отрасти на затылке волосы, тепло ее упругого, горячего тела, готового трепетать в его объятиях.
— Ирина? Ты?.. Здесь, как? — бестолково повторял он, не желая отпускать ее от себя и ощущая, что ее щеки мокры от слез.
— Петя, родненький, Петя! — словно в бреду повторяла она и, как безумная, целовала его лицо, глаза. — Петя!
— Гм, — напряженно кашлянул стоявший рядом Генкин: он явно не знал, как вести себя в этой ситуации. — Ирина Васильевна! На вас обращают внимание. В чем дело, наконец?! Вы знакомы?
С трудом оторвавшись от Меркулова, Ирина обняла Лидию и плечи ее задрожали от рыданий.
— Видите ли, — каким-то чужим голосом сказал Петр, обернувшись к Арнольду Григорьевичу. — Мы были очень большими друзьями. Много лет назад. Да, много лет…
— Вы и Ирина Васильевна? — тихо уточнил обстоятельный Генкин.
— Мы трое, — поняв, что вопрос задан неспроста, тут же нашелся Меркулов. — Покойный Ояр, я и Ирина. И мы не виделись почти два десятка лет.
— Ояр умер, — деревянным голосом, с явным прибалтийским акцентом сказала Лидия, по-матерински поглаживая вздрагивающую узкую спину Ирины. — Ояр больше не будет среди нас. Я увезу его прах в Ригу.
— Кто мог подумать? — ошарашенно пробормотал Арнольд Григорьевич. — Такая встреча через столько лет и по такому печальному поводу.
Он тихо отошел и шепотом объяснил кому-то, что покойный Ояр Юри, его жена, Ирина и приглашенный на поминки незнакомый присутствующим мужчина были очень дружны в молодости. Генкин знал, что делал: по залу пробежал легкий шепоток и на них перестали обращать внимание: когда все ясно, это уже не вызывает никакого интереса.
— Ты сядешь рядом со мной, — знакомым тоном сказала Ирина, оторвавшись от Лидии и промокая расплывшуюся тушь на ресницах.
Сейчас Меркулов уже видел, что и ее не пощадило время, правда, выглядела она прекрасно, но ему ли не знать, как она выглядела два десятка лет назад? Но все равно это было как сон — не даром, видно, она привиделась ему в день смерти Ояра? Неужели своим уходом он должен вновь как-то переплести и соединить их судьбы, казалось, разошедшиеся уже навечно? Боже мой, неужели ему опять предстоит испытать сладкое и щемящее грустью чувство, всегда возникавшее при близости с ней?