Казино
Шрифт:
– Марио? – окликнул он хозяина самолета, стараясь перекричать шум мотора. – А много в Монако ваших?
– Наших? – настороженно оглянулся тот. – А! Ты имеешь в виду итальянцев? Да больше, чем лягушатников! – рассмеялся он. – А аборигенов, монегасков, и вовсе пара тысяч осталась. Хотя все мы там теперь одна нация – европейцы. И всего-то нас тридцать тысяч, как в каком-нибудь вашем московском квартале – я был, знаю. А вторая нация – туристы…
Они приводнились в гавани, и самолет, натужно урча, словно катер, подплыл прямо к пирсу, возле которого уже стоял красный «феррари» Марио. Через десять минут Петр Ильич Козырев воочию увидел святая святых игры – казино Монте-Карло.
Петр Ильич и сам мог бы провести экскурсию по Монте-Карло, настолько хорошо он изучил эту часть княжества по множеству проспектов, фильмов и описаний,
Когда шум отъехавшей машины стих в конце тенистой улицы Кингстона – западного района Большого Лондона, который по тем или иным причинам облюбовали многочисленные «новые русские», – Тамара поднялась с пола и направилась в ванную на первом этаже. Следующие полчаса она провела в кипящей пузырьками джакузи, чувствуя себя на вершине блаженства… физического, но никак не душевного: она снова, в который уже раз, остро ощутила никчемность своего существования, такого завидного для других и совершенно непереносимого для нее самой. Казалось бы, чего еще желать молодой женщине, наделенной здоровьем, красотой, достатком и, самое главное, имеющей преуспевающего любящего мужа и сына? В этой иерархии женских ценностей конечно же на первое место надо было поставить ребенка, но ей, лежащей в пузырящейся ванне после тренировки, почему-то подумалось иначе. Да и ее единственная в жизни подруга еще с училищных времен, Резиновая Зина, работающая «каучук» по ночным клубам и аренам цирков далекой России, именно в такой последовательности расставила Тамарины достижения, – скорей всего, потому, что сама не имела последних двух: ребенка – из-за своей профессии, а мужа – из-за излишней любви к представителям сильного пола, ни на одном из которых она за долгие годы так и не смогла остановиться. Эх, Зина-резина… Знала бы ты, что плакала твоя подруга в свой последний приезд не от тоски по Москве и не с «жиру бесясь», как ты выразилась. Тебе, живущей нараспашку, как бог на душу положит, никогда не понять, что значит тринадцать лет жить в обмане под гнетом памяти о своем давнем предательстве, которое и теперь заставляет мучиться и сожалеть. Тамара вспомнила распростертое на больничной койке тело своего любимого, сорвавшегося с трапеции на выпускном показе в училище. Тогда она уехала в Париж на конкурс с номером, который они делали с другим выпускником, Петей Козыревым, а вернувшись, пришла в больницу к Саше, чтоб сообщить ему о своем скором замужестве. Тамара плакала тогда, заметив, как погасли глаза любимого, вспыхнувшие было при ее появлении. То было первым предательством. Второе она совершила уже по отношению к Петру, за флакон «Шанели» упросив врачиху в консультации проставить срок беременности на месяц меньший, якобы чтоб подольше поработать перед декретом… Третье, когда назвала родившегося сына Сашей и клятвенно заверила своего отца, что назвала сына в честь него, а не того парня, ухаживавшего за ней на последнем курсе и сгинувшего в далеком Афганистане после выписки из больницы. Четвертое… Четвертым предательством оказалась долгая жизнь с нелюбимым человеком. Наказанием за него, а может и за все прочие грехи, было ее полное бесчувствие в постели. Ей, усвоившей основы актерского мастерства в училище, нетрудно было имитировать то, что она на самом деле испытала только один раз с Сашей, когда они накануне выпускных экзаменов провели сказочную ночь в его комнате в общежитии. Она и сейчас, лежа в ванне, испытала волнение, памятное ей только с той ночи…
Самым же главным предательством оказалось то, что она так и не занялась своим любимым делом, ради которого пошла на все предыдущие. Неужели ее предназначение в жизни – это просто быть женой преуспевающего «нового русского»? Как ей надоели эти «тараканьи бега», где призами – новые дома, машины, престижные школы для отпрысков и тайные друг от дружки походы по лондонским «секонд хендам» – генетическое наследие от своих родительниц, бегавших в свое время, чтоб модно приодеться, по московским комиссионкам. Вот и в Англию ее занесло только из-за желания Петра Ильича дать своему – Тамара горько усмехнулась – сыну лучшее образование. А она вынуждена была торчать здесь в компании таких же скучающих «Дунек в Европе», чьи мужья потихоньку высасывали из далекой России последние соки и перекачивали их сюда, в респектабельные особняки и солидные банки…
«Все, к черту! – решительно подумала Тамара, растираясь жестким полотенцем. – Сегодня же начну искать хорошую гувернантку для Сашки – не маленький уже – и поставлю Козыреву ультиматум: пусть ищет мне работу. Хоть в кордебалете на парад-алле выходить, а работать буду!»
Козырев обалдел не от видов Монако, этого концентрата иного для россиян образа жизни, которого он насмотрелся за несколько лет зарубежных гастролей, а именно от ощущения, что пребывает в некой точке, куда стекаются мировые деньги и человеческие страсти. Всего таких точек на земле – по пальцам можно перечесть, подумалось ему: ну Лас-Вегас этот, Баден-Баден, где играли еще цари и гении, в Австралии самое большое в мире казино «Берсвуд айленд» – прямо завод какой-то, говорят, под восемь тысяч квадратных метров… И вот в подобную точку, как вода из ванны в решетку стока, текут, завихряясь, миллионы и миллионы.
Козырев был немало наслышан о роскоши местного, знаменитого на весь мир казино, но действительность превзошла все его ожидания. Когда он вошел в холл Атриума, обнесенного галереей Дюмулена, то решил, что оказался в Эрмитаже. Интерьер театрального зала заставил его усомниться в заслуженности славы Большого, а так называемый новый игорный зал, которому было почти сто лет, всем своим видом доказывал, что кремлевские дворцы – лишь простолюдины, обряженные в золото, а истинный аристократ – вот он…
Но все это было музейной частью казино. Козырева же интересовало его нутро, в котором кипят и бурлят страсти, денежные ручейки и водопады. Он увидел, что все игровые залы, а их насчитывалось полтора десятка, украшены росписями и лепниной лучших художников последних столетий. Самые маленькие зальчики, где играют по низким ставкам, объединены, как сказал «экскурсовод», в так называемую «кухню». Здесь царит демократия, потому что в «кухне» собираются небогатые туристы, одетые кое-как, новички и просто зеваки. Резвиться им разрешено до полуночи – потом «кухня» закрывается. Зато открывается «зал привэ», который работает до утра. В нем дамы и господа, исключительно в вечерних туалетах, проматывают или умножают свои состояния, делая ставки не ниже двух тысяч долларов – так здесь принято…
Они стояли с Марио на галерее, глядя вниз на рулеточный стол, окруженный людьми. Он был словно маленькая цирковая арена, по которой мчался шарик, вершащий судьбы. Ну по крайней мере, судьбы содержимого кошельков. И когда шарик, сбегая с круга, вдруг замирал в одной из ячеек, зрители так же ахали, как восхищенные простаки в цирке при виде волшебного трюка…
– Это очень похоже на цирк, – сказал вдруг Петр.
– И ты это заметил? – удивился Марио. – Я часто называю наше заведение цирком. Ведь эти игроки – просто клоуны. Такие же разряженные уроды. И плачут, и смеются не к месту…
– А я решил, что они зрители.
– Зрители здесь мы. И судьба, – усмехнулся Марио. – Ты любишь цирк?
– Люблю? Видишь ли, я занимался им профессионально, прежде чем заняться бизнесом.
– Понятно. А что ты делал? Небось фокусы показывал, но не выдержал конкуренции с Копперфильдом? – рассмеялся Марио.
– Почему ты так решил?
– Да потому, что казино может создать только фокусник. Так что ты делал конкретно?
– Занимался организацией зарубежных гастролей, – уклонился от точного ответа Козырев – незачем его новому знакомому, аристократу игорного дела, знать, в какой малопочтенной ипостаси появлялся Петр Ильич на арене.
– Слушай, так тебе будет интересно посмотреть на лучших профессионалов! Сейчас в нашем цирке как раз выступают победители конкурса этого года. Наш князь – покровитель этой затеи, а спонсируем конечно же все мы, казино. Так что место в княжеской ложе я тебе гарантирую. Пойдешь?
– С удовольствием, если это не очень обременительно для тебя. Ты не знаешь, кто-нибудь из России участвует?
– Не знаю – я не следил за этим конкурсом. Кстати, скоро открытие гала-представления. Может, сыграешь разок по-быстрому? Я дам тебе десяток гостевых фишек.