Казнь без злого умысла

Маринина Александра

– А вы верите?

– Я-то? Верю, а почему нет? Не факт, конечно, что она случится со мной. Но с другими-то случается. Вот у Игоря же любовь… Значит, она есть.

Галина покрутила головой, оглядываясь.

– Ну что? С кем еще вас познакомить? Подавайте заявки, – весело предложила она. – Могу устроить вам практически любую даму из здешнего высшего света, почти все они пользуются услугами моих салонов.

Подруга Ворожца была Насте ужасно симпатична своей искренностью. Когда Петр Сергеевич назвал ее дамой сердца и сказал, что она – владелица сети СПА-салонов, в голове сразу возник образ хитрой и цепкой щучки, непременно крашеной блондинки, с силиконовым бюстом и непомерно раздутыми при помощи пластической хирургии губами. Галина этому образу совершенно

не соответствовала, красота ее была природной и абсолютно натуральной, если не считать макияжа, но весьма умеренного. Она была умной и хваткой, но не по-щучьи, а по-деловому. Несмотря на вечер воскресенья, ее телефон то и дело звонил, и Настя краем уха улавливала слова, свидетельствующие о том, что Галина не с подружками сплетничает, а принимает какие-то решения и дает указания, касающиеся работы ее салонов. Поставщик краски для волос сообщил, что товар застрял на таможне и вовремя не прибудет… Сломался массажный стол, мастер выходной, а на сегодня в этот кабинет записаны еще три клиента… Дама, недовольная качеством педикюра, пригрозила, что будет разбираться с самой хозяйкой, администратора салона ей было недостаточно… Другая дама дала аллергическую реакцию на состав для обертывания тела и пригрозила натравить на Галину горздрав и санэпиднадзор… Галина не злилась и не нервничала, спокойно разруливала ситуацию и объясняла, с кем нужно связаться, что сказать, что сделать.

Воспользовавшись ее любезностью, Настя познакомилась еще с несколькими дамами-чиновницами и почувствовала, что хочет выйти на улицу. Музыка внезапно показалась ей слишком громкой и навязчивой, воздух спертым, гул голосов и толпа – невыносимыми. «Я устала, – подумала она грустно. – Возраст. Никуда не денешься».

Она пробралась к выходу и вышла на широкое крыльцо с колоннами, откуда открывался вид на площадь перед театром. Зябко поежилась: вечера здесь холодные, если днем примерно плюс 16 – плюс 18 градусов, то к ночи температура опускается до плюс 8. Прислонилась к колонне, закурила, постаралась расслабить мгновенно напрягшиеся от холода мышцы.

Дверь здания театра распахнулась, мимо Насти быстрым шагом прошли Лариса Смелкова и Олег. Настя была уверена, что они сбежали со скучного, такого «немолодежного» мероприятия и сейчас сядут в машину и уедут. Это было бы логично и объяснимо. Но молодые люди, едва спустившись по ступеням, разошлись в разные стороны: Лариса села в серебристо-голубую малолитражку, стоящую прямо возле ступеней, Олег прошел значительно дальше, и Насте не удалось рассмотреть, в какую именно машину он сел. Но в любом случае поехали они не в одно и то же место, потому что следом за Ларисой не проследовала вообще ни одна машина. Значит, Олег выехал с парковки и направился совсем в другую сторону.

Никаких поцелуев, никаких объятий. Они даже на секунду не остановились, чтобы попрощаться. Ни единым словом не обменялись. Просто два незнакомых человека, случайно одновременно выходящие из одного и того же здания. Неужели поссорились? Настя попыталась восстановить в памяти облик Ларисы: вот девушка выходит из дверей, доходит до ведущих вниз ступеней, спускается, открывает машину, садится в нее, закрывает дверь, трогается с места… Да, движения быстрые, кажется, что она бежит и даже летит, но все они спокойные и точные, в них не чувствуется ни нервозности, ни злости, ни отчаяния, ни с трудом сдерживаемых слез. Дверь автомобиля Лариса открыла, а не рванула на себя, как поступили бы девяносто девять процентов обиженных женщин, и именно закрыла, а не захлопнула в ярости. И выезжала она неторопливо и уверенно, тщательно вымеряя каждый сантиметр, чтобы не задеть припаркованные рядом машины.

Нет, на ссору между влюбленными все это никак не походило.

Это вообще ни на что не походило.

Это было необъяснимо и нелогично.

Понедельник

Утром в понедельник Коротков объявил, что сегодня они работают по разным графикам.

– Я поеду ко всяким чиновникам, ты все равно это дело не уважаешь, а мне

в самый раз, – сказал он за завтраком. – А ты свяжись с Егоровым, попроси, чтобы нашел время для тебя. Вот тут несколько имен, надо выяснить, какие у них интересы в нужных нам местах.

С этими словами он положил перед Настей вырванный из блокнота листок. Завтракали они в одиночестве, Петр Сергеевич с раннего утра уехал по делам.

– Поехали, подброшу тебя до гостиницы, оттуда уже сама доберешься.

– А если у Егорова времени для меня не найдется?

– Значит, поищешь информацию старым дедовским способом, – усмехнулся Коротков. – Не мне тебя учить.

Забирая сумку из своей комнаты, Настя подумала, не взять ли ей с собой ноутбук. В принципе, информацию можно отлично искать и при помощи айпада, разница невелика. Но не возникнет ли у хозяина дома соблазн в отсутствие гостей проверить их компьютер? Впрочем, вряд ли. У нее стоит сложный пароль, сам Ворожец совершенно точно его взломать не сможет, придется вызывать подкрепление в виде специалиста, а ведь они с Коротковым могут вернуться в любой момент и застать этого специалиста за работой. Не станет Петр Сергеевич так рисковать. А Инна, его помощница? Что она умеет? Какое у нее образование? Настя ничего о ней не знает. Возможно, она как раз и сможет взломать пароль на компьютере. И ее присутствие в доме никаких подозрений не вызовет.

«Нет, – твердо сказала сама себе Настя Каменская, – береженого Бог бережет, а небереженого черт стережет». Сунула ноутбук в сумку-портфель и спустилась вниз.

Пока ехали в город, она отправила Егорову сообщение, чтобы не дергать старшего опера звонками, если он занят. Ответ пришел довольно быстро: «Гулять любишь? Позвони». Любит ли она гулять? Разумеется, нет. Анастасия Каменская любит читать, устроившись на диване и поджав под себя ноги. А еще она любит работать.

Но здесь, в этом городе, правила устанавливают не они, и никому на самом деле не интересно, что любит и чего не любит бывший сотрудник уголовного розыска. Поэтому она позвонила майору Егорову и сказала, что готова встретиться с ним там и тогда, где и когда ему будет удобно.

– А мне где пиво, там и удобно, – хмуро и, как ей показалось, недовольно ответствовал Виктор. – Но желательно поближе к улице Мечникова, у меня там интерес есть.

Водитель Володя тут же скорректировал маршрут, и уже через полчаса Настя сидела за уличным столиком заведения, высокопарно называвшегося «Таежная песня». Вероятно, название подразумевало, что гости так сытно здесь наедятся и так сладко напьются, что будут громко исполнять хорошие песни. Столики, правда, были сомнительной чистоты, а взгляда на руки официанта, подошедшего принять заказ, оказалось достаточно, чтобы понять: никакими медицинскими справками здесь никто не интересуется и слова «санэпиднадзор» не знает. Настя попросила бутылку воды без газа, Егоров – безалкогольного пива.

– Правильно, – одобрительно крякнул Виктор, – жратву здесь брать нельзя, нарвешься. А пиво у них приличное, и цены тоже. Ну, так какая у тебя печаль?

– У меня, Витя, и печали, и горести, и расстройства, – засмеялась Настя. – Тебе с чего начать излагать?

– А в чем разница?

– Печаль, Витя, это то, что мне велел сделать мой шеф Юра Коротков. Горесть – то, что, как мне кажется, может оказаться важным для нашего дела, но Коротков мне этого не поручал. А расстройство – это так, мелочь, банальное любопытство. Типа тоски по профессии.

– Тогда начинай с печали, – решил Виктор. – Покончим с самым тягостным и перейдем к приятному.

Настя протянула ему листок из блокнота Короткова и изложила свою просьбу. Егоров бегло просмотрел список и пообещал связаться с операми из других отделов, обладающими нужной информацией.

– Теперь давай про расстройство. Про горести потом поговорим. Тоска по профессии – это мне понятно. – Виктор посмотрел на нее с сочувствием и сделал большой глоток пива.

– Насчет убийства Милановской. К нашему вопросу отношения никакого не имеет, но уж больно любопытство разбирает. Знаешь что-нибудь?